Нил Тайсон - На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии

В бронзовом веке олово превратилось в ценный товар. Бронза, сплав меди с оловом, была прекрасным изобретением: прочный, устойчивый к коррозии материал, из которого при сравнительно низких температурах можно было изготовлять оружие, ритуальные чаши, украшения, статуи и инструменты. Устрашающие тараны на форштевнях боевых кораблей, под охраной которых торговые суда могли спокойно пересекать Средиземное море, были бронзовыми. Но так как медь и олово редко залегают близко друг к другу, для того чтобы соединить их в бронзу, тоже была необходима морская торговля. Олово стоило гораздо дороже меди [85], и поэтому расходы по его перевозке легко окупались.

___________________

К VIII веку до н. э. в поисках олова, а также серебра и золота финикийцы вышли из Средиземного моря через Геркулесовы столбы и Гибралтарский пролив и подошли со стороны Атлантики к Пиренейскому полуострову, к области Тартессос [86]. Там добывали олово, но гораздо больше его перевозилось по суше из основных месторождений, которые находились дальше к северу. В их числе был Корнуолл, юго-западная оконечность Британии – это его, по-видимому, имел в виду Геродот, когда писал в середине V века до н. э. об «островах Касситериды, откуда к нам привозят олово» [87]. Для Геродота эти места, которых не только он сам, но и ни один из тех, с кем он был знаком, никогда не видел, были «краем света». Одной из причин, по которым никто из его современников не видел этих месторождений олова своими глазами, было то, что военный флот Карфагена, могучей североафриканской колонии, основанной финикийцами, блокировал вход в Гибралтарский пролив. И все-таки немногим более чем через столетие после того, как Геродот написал эти слова, храбрый грек из Массалии по имени Пифей, по всей вероятности, все же добрался до Атлантического океана, оловянных копей Корнуолла и многих других неизведанных прежде мест [88].

Массалия (Марсель) была колонией колонии, одним из тех греческих и финикийских приморских городов, которые между началом и серединой I тысячелетия до н. э. во множестве выросли по всему Средиземноморью. В течение этих столетий основание колоний и прокладка торговых маршрутов шли рука об руку со строительством боевых судов и появлением военных флотов. Наряду с торговлей и вооруженными спорами процветали также исследования и познание. Прибрежные области были местом, где шел активный обмен информацией, стекавшейся сюда со всех сторон. Анаксимандр, житель цветущего греческого города Милета, начертил первую карту необитаемых областей Земли. Вскоре после этого Гекатей из Милета улучшил карту Анаксимандра и создал всеобъемлющее географическое описание всего известного мира: тороидальный коллаж всех частей суши, плоскую карту плоской Земли, со Среди-Земным (буквально, «находящимся посредине Земли») морем в центре и безбрежным Океаном на ее внешних границах. Прошло еще немного времени, и путешественник, математик и астроном по имени Евдокс Книдский написал собственный труд по географии, снабдив его и моделью движения планет: взаимосвязанной системой двадцати семи сфер, каждая из которых вращалась вокруг оси, проходившей через центр Земли.

Так что Пифею повезло родиться в эпоху, когда мир стал многонациональным, полным споров и коллизий, интеллектуально активным, день ото дня становившимся все более обширным, жадным до приобретений и новых знаний. Как Пифею удалось миновать Геркулесовы столбы, остается предметом споров, но то, что он сделал это, общепринято, как и утверждение, что он достиг Корнуолла и затем двинулся вдоль западного берега Британии к северу в направлении Оркнейских островов, сделав остановку на острове Мэн. Ученые спорят о том, отправился ли Пифей еще дальше на север, достиг ли через шесть дней пути места, которые древние называли Туле (возможно, это была Исландия), и, следовательно, дошел ли почти до самого Полярного круга [89].

Давайте поверим, что Пифей действительно совершил все то, что ему приписывают. А это значит, что в течение своего путешествия, кроме поисков олова, он периодически измерял высоту солнца; отмечал длину тени, отбрасываемой гномоном в разных точках земли; поражался необыкновенно высоким приливам в Пентланд-Ферт; сосчитал, сколько островов в Оркнейском архипелаге; делал заметки об увиденных им строениях, растениях и напитках. В Туле, в окрестности Северного полярного круга, он стал свидетелем необыкновенных явлений: видел «место, где солнце ложится [на горизонт и] тут же поднимается снова», видел и «Застывшее Море» в одном дне пути от берега, область «где не существуют сами по себе ни земля, ни море, ни испарения, но некая смесь всего этого <���…> [где] земля и море и все вещи смешаны и растворены в воздухе, <���…> в форме, непроходимой ни для пешего, ни для судна». Из Туле он отправился на восток в поисках янтаря, а затем на юг, замкнув круг своего плавания в Преттанике (отсюда «Британия») и уверенно оценив его длину в 4400 нынешних миль [90]. По возвращении в Массалию он написал периплус («описание плавания»), трактат под названием «Об Океане», ни единого экземпляра которого не сохранилось – только почтительные пересказы и скептические опровержения [91]. Пифей не был первым средиземноморским мореплавателем, предположительно дошедшим до Северной Атлантики, – он просто был более отважным и любознательным, чем его предшественники.

Так сложилось, что вселенные мореплавателей и ученых строились на разных основаниях. Мореходы не слишком интересовались научными проблемами, а ученые – трофеями мореходов. Но данные, полученные Пифеем, использовались астрономами и географами спустя столетия после его смерти. Они были нужны и пиратам, и завоевателям, и купцам, и дипломатам. Гиппарх – математик и астроном, установивший исчисление координат в градусах и сеть параллелей и меридианов, которые до сих пор используются для описания широт и долгот, – перевел в градусы широты аккуратно измеренные Пифеем в разных точках земной поверхности длину тени гномона, продолжительность светового дня, высоту Солнца и пройденные расстояния. Именно поэтому мы и знаем, что Пифей помещал Массалию на северной широте 43°3’ (он ошибся всего на четверть градуса) и что на своем пути к северу он делал остановки на северных широтах 48°40’ (северо-запад Британии, вероятно, остров Ушант в проливе Ла Манш), 54°14’ (остров Мэн), 58°13’ (остров Льюиса в архипелаге Внешних Гебрид), около 61° (Шетландские острова) и около 66° (Северная Исландия) [92]. Гиппарх, сам обладавший немалым авторитетом, обращался к авторитету Пифея, когда исправлял промахи других ученых:

Поистине, касаемо Северного полюса, Евдокс <���…> очевидным образом не знает, о чем он говорит, когда пишет: «Существует определенная звезда, всегда остающаяся на одном и том же месте; эта звезда является полюсом космоса», тогда как никакая отдельная звезда не лежит в точке полюса, но там [вместо того] лишь пустое пространство, близ которого лежат три звезды. Область, содержащая в себе полюс, очерченная этими [звездами], образует фигуру, очень напоминающую четырехугольник, – в точности как это описано у Пнфея Массалнота [93].