Брайан Грин - До конца времен. Сознание, материя и поиски смысла в меняющейся Вселенной

Если бы можно было найти способ заставить меня считать членов большой группы своими родичами — или, по крайней мере, действовать так, как если бы это было правдой, — это решило бы проблему. Но как этого добиться? Ранее мы уже говорили, что, возможно, настройке коллективной жизни способствовали истории — ведь они помогали нам проникать в сознание других и понимать друг друга. Некоторые исследователи, такие как биолог-эволюционист Дэвид Слоан Уилсон, развивавший идеи, выдвинутые в начале XX в. социологом Эмилем Дюркгеймом, считают, что эта адаптивная роль намного шире 15. Религия — это и есть история, усиленная доктринами, ритуалами, традициями, символами, художественными и поведенческими стандартами. Придавая ауру священности подобным действиям и устанавливая эмоциональную связь между теми, кто их практикует, религия расширяет узы родства. Религия обеспечивает членство неродственным индивидуумам, которые таким образом начинают чувствовать себя частью тесно связанной группы. Хотя наша генетическая общность минимальна, мы настроены на совместную работу и взаимную защиту благодаря религиозной связи.

Такое сотрудничество имеет значение, и весьма глубокое. Как мы уже видели, человек победил не в последнюю очередь потому, что наш биологический вид обладает способностью соединять мозги и мускулы, жить и работать группами, распределять ответственность и эффективно удовлетворять нужды коллектива. Более высокая социальная сплоченность членов религиозно связанной группы должна была сделать их более грозной силой в мире наших предков — и, в соответствии с этой линией рассуждений, обеспечивала принадлежности к религиозной группе адаптивную роль.

Эта точка зрения породила десятилетия споров. Некоторые исследователи разводят руками, как только речь заходит о групповой сплоченности как факторе эволюции; они считают его банальной отговоркой для объяснения предположительно просоциального поведения в тех случаях, когда его адаптивная ценность неочевидна16. Более того, адаптивная ценность сотрудничества вообще сложное дело: в любой группе сотрудничающих индивидов члены-эгоисты могут выиграть у системы и получить преимущества. Пользуясь дружеским отношением, эгоисты могут получать непропорциональную долю ресурсов и таким образом несправедливо повышать свои шансы на выживание и продолжение рода. Склонность к эгоизму передается по наследству — соответственно, их потомство будет поступать так же и со временем сживет своих доверчивых товарищей вместе с их религиозными чувствами со свету. Вот вам и адаптивная ценность религии.

Сторонники религиозной основы групповой сплоченности признают существование проблемы, но подчеркивают, что это только одна сторона вопроса. В пределах изолированной группы сотрудничающих индивидов инфильтраторы-эгоисты, конечно, выигрывают. Но группы, о которых мы говорим, — охотники-собиратели плейстоцена — не были изолированными. Они взаимодействовали. Они сражались. И, судя по одному из вариантов прочтения археологической летописи, их сражения были весьма кровавыми. Группа совместно действующих членов, в которой каждый предан благополучию группы, как правило, будет действовать успешнее. Сам Дарвин говорил об этом так: «Когда два племени первобытных людей, живущие в одной стране, сталкивались между собой, то племя, которое (при прочих равных условиях) заключало в себе большее число храбрых, верных и преданных членов, всегда готовых предупреждать других об опасности, помогать и защищать друг друга, — без всякого сомнения, должно было иметь больший успех и покорить другое»17. Более того, те, кого побудила служить группе преданность ушедшим предкам или наблюдающим божествам, оказались бы даже более надежными и ярыми в служении делу 18. Поэтому, чтобы определить, какие генетические черты должны были широко распространиться по генному пулу, мы должны учесть не только внутригрупповую динамику, которая благоприятствует эгоистам, но также и межгрупповую динамику, которая благоприятствует коллективу. Если считать, что на протяжении многих тысяч поколений в подсчете выживания доминировал межгрупповой успех, то главную роль должна была играть принадлежность к группе — и, соответственно, религиозная групповая сплоченность брала верх.

Победа, которую мы таким образом себе представили, остается условной, потому что зависит от того самого предположения — доминирования межгрупповых сил над внутригрупповыми, и далеко не все уверены, что это предположение точно отражает жизнь и смерть охотников и собирателей в нашем прошлом. Еще более ободряет скептиков возможность объяснить кооперативное поведение на более приземленных соображениях — на теории игр. Между крайностями эгоистичного и самоотверженного поведения существует бесчисленное множество стратегий, которыми может руководствоваться каждый отдельный член группы. Я, может быть, и склонен к самоотверженности, но, если постоянно вставать мне поперек дороги, рано или поздно моя эгоистичная сторона проявит себя, причем с лихвой. Может быть, стоит вам утратить мое доверие — и я уже никогда не дам вам второго шанса, а может быть, стоит оказать мне пару услуг и я дам вам возможность вернуть его. И так далее. Что происходит при этом в большой группе, члены которой выбрали для себя широкий спектр разных стратегий? Ну, различные кооперативные стратегии имеют разную ценность для выживания, и потому сами они на протяжении поколений должны стать объектом дарвиновского отбора. При помощи математического аппарата и компьютерного моделирования исследователи сравнили различные стратегии и выяснили, что одна из них — «Я буду делать для тебя нечто хорошее, пока ты в ответ тоже делаешь что-нибудь хорошее для меня, но попробуй только обмануть, и я сразу же отплачу тебе тем же» — надежно бьет остальные варианты, включая и куда более эгоистичные. Таким образом, теоретический анализ подсказывает нам, что условное сотрудничество такого сорта способствует выживанию 19. Это демонстрирует оппонентам, что сотрудничество может возникать органически и распространяться путем естественного отбора, при этом участникам процесса необязательно придерживаться одинаковых религиозных взглядов.

После нескольких десятилетий препирательств некоторые исследователи теперь утверждают, что эти споры наконец разрешены. Но, поскольку такие оценки звучат от представителей обеих сторон, оценка роли религии как социального «клея», способствовавшего выживанию людей в плейстоцене, по-прежнему не достигла консенсуса. Это сложная проблема. Связывая воедино, помимо других привлекательных качеств, очарование рассказанной истории, склонность видеть вокруг проявления разума, успокоение от ритуальных действий, жажду объяснений, безопасность сообщества и когнитивную притягательность противостояния ожиданиям, религия представляет собой изощренное и многогранное человеческое изобретение, берущее начало во временах настолько отдаленных, что надежных данных о них, от древних практик до внутригрупповых конфликтов, чрезвычайно мало. Споры, несомненно, продолжатся.