Грегори Гбур - Загадка падающей кошки и фундаментальная физика

Судя по всему, статья Пеано стала для Вольтерры последней соломинкой. В гневе он написал президенту Линчеи письмо, датированное 1 января 1896 г., в котором обвиняет Пеано:

Дорогой мистер Президент!

Пожалуйста, позвольте мне передать вам краткий ответ на записку профессора Пеано. …

Относительно того, что мы видим в начале его записки, мне кажется, что на это не стоит тратить усилий и слов, имея в виду, то никто не может сомневаться в моем приоритете как по отношению к рассмотрению вопроса, так и по отношению к фундаментальной идее, образующей исходную точку в рассуждениях. Не может возникнуть также никаких сомнений относительно оригинальности моей идеи, поскольку я объяснил ее в своих лекциях в прошлом году, что я обнаружил в процессе поиска подходящего примера для иллюстрации концепции Герца по подстановке скрытых движений вместо рассмотрения сил при исследовании природных явлений; и мне нет необходимости оправдываться в «кошачьем» вопросе — вопросе, следует заметить, по которому он ограничился размещением в своем журнале простого и краткого обзора работ других…

Таким образом, озвучив этот вывод, прямо и очевидно следовавший из моих рассуждений, без ссылки на меня, всего лишь переформулировав его на векторном языке, Пеано заслуживает порицания, содержавшегося в записке, которую я представил Академии в прошлом сентябре. Так что мне нет нужды соглашаться с какими бы то ни было результатами Пеано.

…

Показав таким образом, что любые моменты критики в мой адрес со стороны Пеано пусты и необоснованны и что его заявления не являются ни оригинальными, ни точными, что признавал и он сам, я, со своей стороны, считаю эту полемику однозначно завершенной {18} .

Пеано, кажется, тоже надоело спорить, хотя он не мог не вставить последнее слово. В завершающей статье для Линчеи, датированной 1 марта 1896 г., он заново вывел некоторые из своих ранних формул в более явном виде, по существу «показав свою работу», чтобы читатели не усомнились в том, что он действительно получил те результаты, на которые претендовал в своих ранних статьях {19} . Вольтерру он вообще не упомянул — вероятно, вполне разумно, — и этой спокойной дискуссией война между Пеано и Вольтеррой завершилась.

Надо сказать, что для относительно небольшого, казалось бы, научного открытия сражение за приоритет оказалось необычайно интенсивным. Вдвоем Пеано и Вольтерра опубликовали примерно за год 14 статей, посвященных чандлеровскому колебанию, — невероятная продуктивность в одном отдельно взятом вопросе. Мотивом Пеано, вероятно, была, по крайней мере отчасти, увиденная им возможность продемонстрировать практичность новых математических методов, которые он продвигал. Вольтерру, возможно, мотивировал формализм Пеано, но в противоположном смысле. Оба математика работали в Университете Турина, и Пеано настаивал, что все профессора должны использовать его новые методы при обучении студентов. Традиционалисту Вольтерре, возможно, это не нравилось; вероятно, его искренне разозлила попытка Пеано впихнуть эти методы не куда-нибудь, а в его исследовательские задачи.

Но что же с самим чандлеровским колебанием? Хотя общее объяснение океанских процессов, поддержанное и Пеано, и Вольтеррой, удержалось на протяжении многих лет, подробное и конкретное представление о чандлеровском колебании все это время ускользало от исследователей. В начале XX в. исследователи обнаружили, что колебание имеет более сложный характер, чем могли себе вообразить Пеано и Вольтерра: к примеру, его размер может меняться в ходе десятилетий, совершая иногда драматические «прыжки». И причин у этого колебания тоже несколько: в 2000 г. Ричард Гросс из Лаборатории реактивного движении при Калифорнийском технологическом институте показал при помощи моделирования, что главным источником колебания в 1985–1996 гг. были флуктуации давления вблизи океанского дна, а другие океанские и атмосферные явления играли менее существенные роли {20} .

Так что сражение между Пеано и Вольтеррой не было настолько важным, как оба они надеялись. Но этого сражения не произошло бы вовсе, если бы не случайная серия фотографий кошки, принадлежавшей садовнику Этьен-Жюля Марея. В этом случае, по крайней мере, кошки оправдали свою давнюю репутацию бедокуров и сеятелей раздора.

Сделанные Мареем фотографии падающей кошки потрясли физиков и вынудили их заново осмыслить давние предубеждения о том, как объекты движутся и поворачиваются в пространстве. Но это было пустяком в сравнении с тем поистине сейсмическим шоком, который потряс все ученое сообщество в 1905 г. и навсегда изменил наши представления о физике. В этом году никому не известный служащий патентного ведомства по имени Альберт Эйнштейн опубликовал в немецком журнале «Анналы физики» ( Annalen der Physik ) три статьи, каждой из которых суждено было заложить фундамент для новой отрасли физики. Это трио статей сегодня часто называют статьями annus mirabilis (чудесного года).

Первая из этих статей — «Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света» — вышла 9 июня. В ней Эйнштейн попытался объяснить так называемый фотоэлектрический эффект : почему под действием света, падающего на металлическую пластинку, может возникать испускание этой пластинкой электронов. Эйнштейн утверждал, что данный эффект возможно объяснить только при условии, что свет будет рассматриваться как поток частиц, несмотря на то что к тому времени уже было продемонстрировано, что свет ведет себя как волна. Сегодня корпускулярно-волновой дуализм — один из фундаментальных аспектов квантовой физики. В 1921 г. за работу над этой проблемой Эйнштейну предстояло получить Нобелевскую премию по физике.

Вторая из статей 1905 г. — «О движении взвешенных в покоящейся жидкости частиц, требуемом молекулярно-кинетической теорией теплоты» — появилась 18 июля и объяснила феномен броуновского движения — случайного, на первый взгляд, метания мелких частиц в горячей воде. Эйнштейн показал, что это забавное движение можно объяснить как результат столкновений между частицами и окружающими их неразличимыми глазом молекулами воды. Такое объяснение привело к окончательному подтверждению того факта, что вещество состоит из отдельных атомов и молекул; как ни удивительно, сомнения в этом были еще живы даже в начале XX в.

Третья из Эйнштейновых статей 1905 г. — «К электродинамике движущихся тел» — вышла 26 сентября. Это самая знаменитая из трех статей, поскольку именно она стала первым заявлением специальной теории относительности Эйнштейна, которой суждено было кардинально изменить наши представления о пространстве и времени. Чтобы получить представление о значимости этой работы, нам потребуется небольшое введение.