Брайан Китинг - Гонка за Нобелем. История о космологии, амбициях и высшей научной награде

Вы, конечно же, слышали о классическом трактате «Искусство войны», посвященном стратегии, тактике и философии ведения войны. Хотя Сунь-цзы написал этот труд для китайских военных более чем за тысячу лет до рождения Галилея, его советы полезны и для сегодняшних руководителей экспериментальных космологических кампаний. Итак, Сунь-цзы говорит, что успешный военачальник [научный руководитель] должен организовать «армию [сотрудничество] в соответствующие подразделения [последипломные студенты], с учетом ранга офицеров [постдоки, младшие преподаватели], поддержание дорог [детекторы и телескопы], по которым запасы [жидкий гелий] могут попасть в армию, и контроль за военными расходами [финансирование Национального научного фонда]. Эти предписания должны быть знакомы каждому военачальнику, и побеждает тот, кто знает их; тот же, кто их не знает, проигрывает».

Сунь-цзы рекомендовал военачальникам не только освоить логистические аспекты ведения войны, но и развивать у себя нравственные качества лидера: «Моральный закон лежит в основе согласия людей со своим военачальником, так что они будут следовать за ним, невзирая на любые опасности и стоять не на жизнь, а на смерть. Командир символизирует добродетели мудрости, искренности, щедрости, отваги и строгости».

Эндрю был нашим лидером во всех отношениях. Он подавал нам пример человечности и доброты, помогая преодолеть тот дух ожесточенной конкуренции, который порой овладевал нами. С того момента, как мы с ним познакомились, и все последующие годы, работая постдоком в его лаборатории, я неизменно был окружен его вниманием и пользовался покровительством.

Летом 2009 года, перед тем как мы ввели в строй наш новый телескоп BICEP2 на Южном полюсе, я женился. Мы с Эндрю время от времени общались после того, как он отклонил мою идею построить «пылеуловитель» — версию BICEP, работающую только на частоте 220 ГГц. Я надеялся увидеть его у себя на свадьбе. Но он позвонил мне и сказал, что разводится с женой и не сможет прийти. Он казался глубоко подавленным и удрученным. Я был сражен тем, что моего наставника не будет в такой день, но еще больше меня беспокоила судьба его троих сыновей. Я знал, как тяжело детям пережить развод родителей. Я выразил Эндрю глубокое сочувствие и сказал, что всегда готов его выслушать, если ему понадобится с кем-то поговорить.

Несколько лет назад, когда я сам оказался в тяжелой ситуации и был вынужден прервать свою командировку на Южный полюс из-за болезни отца, Эндрю часто звонил мне, чтобы поддержать. Он не был обязан делать это: я больше не был его постдоком. Однажды Эндрю сказал мне: «Никогда не забывай, что главное — это твоя семья. Старайся проводить с ней как можно больше времени». Даже когда он стал деканом факультета физики, математики и астрономии в Калтехе, несмотря на свою колоссальную занятость Эндрю все же находил время, чтобы позвонить мне и поинтересоваться моими делами. Он был заботливым и человечным полководцем, чьи приказы исходили прямо из сердца.

Именно Эндрю не дал нам опустить руки, когда вскоре после установки BICEP2 эта сложная машина начала вести себя странным образом. Детекторы давали слишком много шума, и мы никак не могли понять почему. Все должно было работать отлично: мы использовали ту же обсерваторию, ту же конструкцию телескопа и ту же станину; условия эксперимента были полностью идентичны предыдущим. BICEP2 даже сканировал тот же участок неба, который до него исследовал BICEP.

Наш командир Эндрю не мог допустить, чтобы мы потерпели поражение на научном и психологическом фронте. Он собрал нашу команду на военный совет. В полном соответствии с предписаниями Сунь-цзы, Эндрю начал с того, что поделился с нами своей мудростью, перечислив все возможные слабовыраженные эффекты, которые могли вызвать это странное поведение сверхпроводящих детекторов. Он взял с нас клятву продолжать поиски, даже если ни одно из его предположений не окажется верным. Затем Эндрю поднял наш боевой дух, сказав, что мы не должны винить себя за то, что не понимаем всех причуд BICEP2, и призвал нас смело двигаться вперед. «Мы разберемся с этими датчиками!» — уверенно пообещал он. Казалось, к нему вернулся его прежний мальчишеский задор.

В конце концов BICEP2 заработал так, как нужно. Я начал делить свое время между проектами BICEP и POLARBEAR.

Четыре недели спустя, 22 января 2010 года, я проводил встречу по POLARBEAR в Калифорнийском университете в Беркли, когда в конференц-зал вбежал Пол Ричардс, бывший научный руководитель Эндрю Ланге.

«Эндрю умер! — выдохнул Пол. — Он покончил с собой».

У меня перехватило дыхание. Как такое могло случиться?! В комнате воцарилась мертвая тишина. Я позвонил Джейми Боку. Он подтвердил: Эндрю больше нет. Я выскочил на улицу и больше часа простоял на холодном, влажном ветру, не в силах двинуться с места.

Через несколько дней после смерти Эндрю его коллега по Калтеху Шон Кэрролл создал в своем блоге мемориальную страницу — место, где можно было поделиться воспоминаниями об Эндрю, нашем лидере, наставнике и друге. Его друзья, родственники, коллеги и даже совершенно незнакомые люди оплакивали эту потерю. Они говорили о мальчишеском обаянии Эндрю, его человечности, блестящем уме. Многие превозносили его как наставника, руководителя и лидера. Из этих выражений горя и признания я узнал и кое-что новое для себя. Когда-то Эндрю был «Энди» — щедрым, добрый и обаятельным парнем. Но в то же время он принадлежал к редкому типу людей — искателей, стремящихся докопаться до фундаментальных истин Вселенной.

BICEP2 начал давать первые данные. Ставки были чрезвычайно высоки. Мы нуждались в Эндрю больше, чем когда-либо. Как мы сможем плыть дальше без нашего капитана?

Пару лет спустя я побывал там, где закончилась жизнь Эндрю: захудалый мотель, никоим образом недостойный чести, оказанной ему этим прекрасным человеком. Именно здесь я останавливался десять лет назад, когда приехал на собеседование в Калтех. Начало моей научной жизни странным образом оказалось связано с концом его жизни. Дешевый мотель находился неподалеку от кампуса Калифорнийского технологического института, где когда-то у Эндрю было все: член Национальной академии наук, ученый года штата Калифорния, будущий нобелевский лауреат. Именно он одобрил мои первые идеи, придал уверенности в том, что я смогу осуществить свой эксперимент мечты, когда мысль о нем едва еще брезжила в моем сознании.

У меня в голове вертелись вопросы, которые навсегда останутся без ответа. Почему он не обратился за помощью? Почему не помог сам себе, как помогал многим другим? Как он мог с нами так поступить? Я никогда не говорил Эндрю о том, какое огромное влияние он оказал на мою жизнь. Почти десять лет спустя я не мог подобрать слов, чтобы в полной мере описать мою благодарность этому человеку. Какая невосполнимая утрата… для меня, для нас, для его семьи и для Вселенной.