Даниил Данин - Неизбежность странного мира

Выдвигались различные предположение Наиболее достоверное и хорошо аргументированное, по-видимому, то, которое излагал в начале 1962 года на президиуме Академии наук СССР академик В. Г. Фесенков: в 1908 году над тунгусской тайгой произошло редчайшее событие — столкновение Земли с кометой!

Академик Иоффе, который был всего на год моложе Эйнштейна, рассказывает в своих воспоминаниях: «Еще в 4-м классе, когда мне было 12 лет, меня поразило на уроке физики объяснение света как волн, распространяющихся в мировом эфире. Вечером, стараясь представить себе свет лампы, Солнца и звезд, я понял неизбежность вывода, что эфир заполняет все мировое пространство, откуда приходит свет, и даже такие безграничные дали, где и света нет, но куда он может когда-нибудь прийти, а до тех пор эфир там ни на что не нужен. Такое бесцельное расточительство природы показалось мне настолько противоестественным и бессмысленным, что я усомнился в гипотезе светового эфира и с тех пор в него не верил. Я надеялся, что будет найдено какое-либо иное решение вопроса о природе света».

Эйнштейн такое решение нашел.

Единственное надежное предсказание, сделанное теорией еще в конце 20-х годов и остающееся в силе сегодня, — это неизбежность существования для каждой частицы как бы зеркального ее двойника — античастицы. У этого предсказания — его сделал замечательный английский теоретик Поль Дирак — было внешне очень простое происхождение: эйнштейновская формула для энергии-массы частицы содержала квадратный корень, а у квадратного корня всегда два знака: «+» и «—». Значит, каждому значению массы частиц должны соответствовать не одна, а две «противоположные» частицы. Дирак не сразу поверил в свое предсказание. Академик Тамм, часто встречавшийся в ту пору с Дираком, рассказывал, как вечно молчаливый англичанин был тогда озадачен своим прогнозом — он даже становился словоохотливым, когда говорил На эту тему. А в работах самого Дирака можно прочесть, что сначала он полагал, будто положительно заряженный протон и есть античастица электрона! У него только вызывало недоумение громадное различие в массах обеих частиц. Каким непостижимым кажется это заблуждение сегодня! В пору было хоть отказаться от собственного предвидения! Однако Дирак этого не сделал. И через несколько лет, в 1932 году, оно было впервые подтверждено открытием настоящего антиэлектрона — положительной частицы позитрона.

1961 год принес известие о существовании еще более короткоживущих мезонов, чем все, что были открыты до сих пор. Их называют сейчас омега-мезонами и ро-мезонами.

Или, точнее, Джей-Джей. Но у нас повелось первое произношение, и не хочется его менять.

Впрочем, скромнейший Рентген сам называл их икс-лучами, и только икс-лучами!

Это похоже на известные слова Гельмгольца о Фарадее: «Он показал мне все, что нужно было видеть. Но это было немного, ибо старые куски проволоки, дерева и железа кажутся ему достаточными для того, чтобы прийти к величайшим открытиям».

Вот что можно прочесть в интереснейшей книге Р. Юнга «Ярче тысячи солнц» (русский перевод 1960 г.): «…Резерфорд, хотя и был на 25 лет старше Капицы, чувствовал в нем родственную душу. О самом Резерфорде можно было слышать такие высказывания: «Отношения с Резерфордом не являются обычными. Никто не может дружить со стихией». Все это относилось и к Капице. Он так же, как и его патрон, с энтузиазмом наслаждался жизнью, обладал такой же необузданной энергией и таким же богатым воображением… Мчался ли он с предельной скоростью по тихим английским сельским дорогам, прыгал ли в реку, распугивал ли лебедей, подражая карканью ворон, проводил ли по нескольку ночей без сна, уподобляясь богу-громовержцу, экспериментировал ли с высокочастотным генератором, нагружая его до такой степени, что начинали гореть кабели, — всегда он жил за чертой обычных условностей. Он любил водиться с техникой и презирал опасности».

Эрвин Шредингер умер в апреле 1961 года в Дублине (Ирландия).

Правда, многие физики не склонны считать кибернетику особой наукой. Они говорят: есть теория информации, есть математическая логика, есть электроника. Это науки со своим ясным предметом. А кибернетика — это скорее нечто вроде особого метода научно-технического решения проблем других наук. Нам этот интересный спор дать ничего не может.

См. сноску на странице 156.

Через несколько месяцев после выхода первого издания этой книги я неожиданно получил письмо из Дубны от Анатолия Алексеевича Кузнецова. Заключительная часть этого письма содержала очень существенный упрек по поводу моего рассказа об открытии анти-сигма-минус-гиперона. И так как замечания А. А. Кузнецова имеют общий интерес, мне захотелось привести их здесь. Вот они.

«Я очень долго вспоминал, где и когда происходил разговор, описанный Вами в книге. И, наконец, вспомнил… Однако, если б я знал тогда, что Вы будете писать об этом, я бы рассказал Вам много интересного о моих товарищах по работе, которые столько сделали для этого открытия. Увидеть это событие (рождение анти-сигма-минус-гиперона. — Д. Д.) трудно, но увидеть его мог бы каждый из нас, а вот изготовить камеру, получить тысячи фотографий, обработать их — это под силу только большему коллективу людей. А группа у нас замечательная, дружная и по существу — интернациональная: Ван Цу-цзюн и Дин Да-дао (Китай), Нгуен Дин Пен (Вьетнам), Ким Хи Ин (Корея), И. Врана (Чехословакия), А. Михул (Румыния), Е. Н. Кладницкая, А. В. Никитин, М. И. Соловьев, Н. М. Вирясов (СССР). Создали эту группу, научили работать и сделали (из недавних студентов) ученых академик Вл. И. Векслер — большой ученый и сердечный, внимательный человек — и профессор Ван Ган-чан, о котором и сейчас (он в настоящее время в Китае) наши товарищи вспоминают с большой теплотой. Огромный вклад в эту работу внес М. И. Соловьев, создавший пузырьковую камеру, Прибор, без которого невозможно было бы получить фотографию нашей частицы.

Список этот можно было бы продолжить, но я боюсь, что письмо получится слишком длинным. Я говорю обо всем этом потому, что искренне считаю неверным, что в Вашей книге нет ни слова о моих товарищах, участниках этой работы. Физика сейчас редко делается одним человеком, но всегда большим коллективом. Прошу не думать, что это игра в скромность. Могу признаться Вам, что, конечно, было приятно читать о себе в толстой книге, хотя ты и не космонавт, а всего лишь физик. Но я считал своим долгом высказаться и о том, что меня не удовлетворило».