Джеймс Глик - Путешествия во времени. История

Это невозможно и никогда не будет сделано. (Если вы принадлежите к романтикам, считающим, что ничего невозможного нет, я не буду с вами спорить, но надеюсь, вам не придет в голову ждать затаив дыхание, когда такая машина будет построена.)

Кингсли Эмис [52] Кингсли Уильям Эмис (1922–1995) — английский прозаик, поэт и критик. Один из лидеров литературного направления 1950-x годов «Рассерженные молодые люди». Прим. ред. , оценивая в 1960-е гг. литературную культуру научной фантастики, считал, что говорит очевидные вещи, утверждая: «Путешествия во времени, к примеру, невозможны». Поэтому практики жанра прибегают к какому-то варианту уэллсовской тарабарщины — «аппарату псевдологики». Или чем дальше, тем больше просто верят, что их читатели отбросят сомнения. И получается, что писатели-фантасты по-прежнему готовы считать будущее открытым, а все вокруг, включая физиков и философов, склоняются к детерминизму. «Остается только радоваться, что у нас есть литературная форма, которую интересует будущее, — писал Эмис, — и которая готова считать переменными те величины, которые мы обычно принимаем за константы».

Что касается самого Уэллса, то он продолжал разочаровывать своих поклонников [53] Дж. Б. Пристли, который обожал Уэллса и говорил, что именно Уэллс вдохновил его на написание так называемых пьес о времени, как-то сказал: «Хотя он никогда не высказывался грубо, ему не нравилось, как я в 1930-е гг. ломал голову над проблемами времени. Он походил на человека, который, отказавшись напрасно от игры на инструменте, к которому у него был врожденный талант, отказывается после этого даже слушать игру других на этом инструменте». Еще один разочарованный поклонник, У. М. С. Рассел, практически повторил жалобу Пристли на симпозиуме в 1995 г., посвященном столетию романа: «Давайте же сегодня, более чем через 100 лет после его чудесного достижения, будем помнить не разочарованного пожилого человека, а молодого автора „Машины времени“». . «У читателя появилось невнятное ощущение разных грандиозных вещей, — сказал он в 1938 г. — Эффект реальности получить несложно. Достаточно подсунуть пару каких-нибудь неожиданных устройств, и дело в шляпе. Это такой фокус». (Он тогда только что вернулся в Лондон после турне по семи американским городам и чтения цикла лекций под общим названием «Организация всемирного мозга» и считал необходимым открещиваться от особых футуристических способностей: «Бесполезно делать вид, что я пророк. У меня нет ни магического кристалла, в который можно смотреть, ни способности к ясновидению».)

Посмотрим еще раз, как делался этот фокус:

…Пляшущие тени на стенах. Мы шли за ним, удивленные и недоверчивые, и увидели в лаборатории, так сказать, увеличенную копию маленького механизма, исчезнувшего на наших глазах. Некоторые части машины были сделаны из никеля, другие из слоновой кости; были и детали, несомненно, вырезанные или выпиленные из горного хрусталя. В общем, машина была готова. Только на скамье, рядом с чертежами, лежало несколько прозрачных, причудливо изогнутых стержней. Они, по-видимому, не были окончены. Я взял в руку один из них, чтобы получше рассмотреть. Мне показалось, что он был сделан из кварца.

— Послушайте, — сказал Доктор, — неужели это действительно серьезно? Или это фокус…

Для первых читателей Уэллса техника обладала особой убедительностью. Эта неопределенная машина вызывала у них такое доверие, какого не удостоилось бы никакое волшебство. Волшебство, в принципе, может включать в себя даже удар по голове, как в «Янки из Коннектикута», или магические пассы руками — перевод назад стрелок на часах. В мультфильме «Кот Феликс играет со временем» используются оба способа: Папаша Время скручивает свои часы назад до года 1 и каменного века и к тому же не забывает огреть бедного Феликса палкой по голове.

Еще до этого, в 1881 г., газетчик Эдвард Пейдж Митчелл напечатал анонимно в New York Sun рассказ «Часы, которые шли вспять» (The Clock That Went Backward). Старая тетушка Гертруда, похожая в своем белом пеньюаре и белом чепце на призрак, связана загадочными узами со старинными восьмифутовыми напольными часами. Часы, кажется, не работают — но однажды ночью, когда она заводит их в мерцающем свете свечи, стрелки начинают поворачиваться в обратную сторону, и тетушка падает замертво. Это становится поводом для философского комментария некоего профессора Ван Стоппа:

Ну и почему бы часам не пойти назад? Почему бы самому времени не развернуться и не двинуться обратно по своим следам?.. С позиции абсолюта последовательность, в которой будущее следует за настоящим, а настоящее за прошлым, совершенно произвольна. Вчера, сегодня, завтра. В природе вещей нет ни одной причины, по которой порядок не должен быть обратным: завтра, сегодня, вчера.

Если будущее отличается от прошлого, то что, если мы перевернем зеркало или пустим часы в обратную сторону? Может ли судьба вернуть нас к истокам? Может ли следствие повлиять на причину?

Часы, идущие в обратную сторону, вновь появились как движущая сила сюжета в рассказе 1919 г. «Сбежавший небоскреб» (The Runaway Skyscraper), подписанном псевдонимом Мюррей Лейнстер. Первое предложение его выглядит так: «Началась эта история в тот момент, когда часы на башне Метрополитен пошли задом наперед». Башня дрожит, клерки в офисах слышат зловещие скрипы и стоны, небо темнеет, наступает ночь, в телефонах слышится только треск статического электричества, и очень скоро солнце поднимается вновь, с необычной стремительностью — и на западе.

«Огромные бомбы и маленькие ядра», — кричит молодой инженер Артур, которого очень беспокоят долги. «Выглядит очень странно», — соглашается его секретарша Эстель, которой исполнился 21 год и которую беспокоила перспектива остаться старой девой. Ландшафт вокруг стремительно трансформируется, наручные часы у всех быстро-быстро крутят стрелки в обратном направлении, и, наконец, до Артура доходит.

«Не знаю, как это объяснить. Читали ли вы когда-нибудь Уэллса? „Машину времени“, к примеру?»

Эстель отрицательно качает головой.

«Как это сказать, чтобы вы поняли… — мужественно продолжает объяснять Артур. — Время — это тоже измерение, как длина и ширина».

Здание «отправилось назад в четвертом измерении», решает он. «Мы движемся назад во времени».

Истории такого рода множились. Появился еще один способ реализовать уэллсовский фокус: ввести в сюжет дьявола. «Высокий, эффектный, смахивающий на Мефистофеля мужчина, которого я встречал иногда в бильярдной» появляется в рассказе Макса Бирбома «Енох Сомс: воспоминание о 1890-х годах» (Enoch Soames: A Memory of the Eighteen-Nineties), напечатанном в иллюстрированном журнале Century в 1916 г. Енох Сомс — «тусклый» человечек, сутулый, с шаркающей походкой, неудачник литературного Лондона 1890-х гг. Его, как и некоторых других писателей, беспокоит, каким он останется в памяти будущих поколений. «Через 100 лет! — восклицает он. — Только подумайте! Если бы я мог тогда вернуться к жизни — всего на несколько часов…»