Джордж Массер - Нелокальность: Феномен, меняющий представление о пространстве и времени, и его значение для черных дыр, Большого взрыва и теорий всего

Но в этом доводе есть лазейка. Что, если квантовые монеты никогда не выходят из состояния неопределенности? Что, если каждая монета приземляется на обе стороны? В этом случае не требуется никаких нелокальных воздействий. Разумеется, такой взгляд противоречит тому, что говорят наши органы чувств. Всякий раз, подбрасывая монету, вы видите, что она падает либо орлом, либо решкой (либо ни тем ни другим, если она становится на ребро), но никогда тем и другим сразу. Но может быть, вы не должны верить своим глазам. Возможно, вы воспринимаете только один исход, несмотря на то что имеют место оба. Так могло бы произойти, если бы вы также вошли в состояние неопределенности, т.е. находились в неоднозначной ситуации наблюдения монеты, упавшей орлом и решкой. В конце концов, человек, который это наблюдает, — такой же квантовый объект, как и частица. Если частица может находиться в состоянии неопределенности, то почему не можете вы? Эта ситуация похожа на печально известную ситуацию с котом Шрёдингера, который и жив и мертв одновременно, за исключением того, что теперь мы представляем себе, каково быть этим котом.

Главное, что вы видите эту неоднозначность не в себе, а только в других. Фактически у вас есть несколько личностей, которые не подозревают о существовании друг друга. Одна личность видит, что монета упала орлом, другая видит, что она упала решкой. Возвращаясь к метафоре из «Отряда “Ф”»: хотя сбивающая с толку команда сержанта вызывает хаос, он никогда этого не заметит, если страдает расстройством мозга, которое достойно пера Оливера Сакса [17] Оливер Сакс (1933–2015) — американский невролог и нейропсихолог. — Прим. ред. . Его левое полушарие видит солдат, идущих направо, а правое полушарие — солдат, направляющихся налево, и оба полушария рады, что отряд повиновался команде.

Это дает нам новый способ интерпретации того, что происходит, когда вы с другом подбрасываете пару квантовых монет. Когда вы спрашиваете друга, что он видел, каждая из ваших личностей слышит свой ответ. Личность, которая увидела орла, общается с той личностью друга, которая увидела орла. Личность, которая увидела решку, общается с той личностью друга, которая увидела решку. Обе личности соглашаются, что поведение монет было согласованным. Любопытно, что они делают этот вывод даже при том, что результат броска остается неоднозначным.

Сторонники такого представления утверждают, что расщепление личности — естественный способ интерпретации квантовой механики. Это не имеет никакого отношения к нашему мозгу как таковому, но является результатом устройства Вселенной. Самое знаменитое объяснение, известное как теория множественных миров, предполагает, что эти другие возможные личности представляют собой почти точные копии вас, существующие в параллельных вселенных. В нашей вселенной вы можете видеть, что монета выпадает орлом. В другой вселенной «вы» — т.е. существо, которое не является тем же самым набором атомов, что и вы, но выглядит в точности как вы и полностью убеждено, что оно является вами, — видите, что монета приземляется решкой. Все, что может произойти, действительно происходит в каком-нибудь из множества миров, хотя у нас есть прямой доступ только к тому миру, в котором мы живем. Мы думаем, что у каждого события есть единственный результат, поскольку не можем видеть другие миры, где наблюдаются альтернативные исходы.

Множественные миры — не единственный способ объяснения расщепления личности. Другие физики предлагают интерпретации, которые приводят к тому же самому, но без порождения множества космологических сущностей. Суть в том, что у нас есть доступ только к какой-то части реальности. Разные наблюдатели могут делать, казалось бы, несовместимые выводы о действительности, и это нормально, потому что их заключения относятся только к той части действительности, которую они видят. Нет никакой потребности в нелокальных воздействиях, чтобы добиться непротиворечивости. Но, какой бы безупречной ни была логика, вывод все еще звучит фантастически. Сомнение в собственном самосознании (не говоря уже о природе Вселенной) кажется многим слишком высокой ценой за объяснение какого-то непонятного физического эксперимента. Но чтобы избежать призрачного дальнодействия, физики готовы пойти даже на это.

Сюрреалистичность вышеупомянутых возможностей объясняет привлекательность четвертого и заключительного варианта: это все просто большая ошибка, доказательства Эйнштейна и Белла были неверно истолкованы, и, при более тщательном рассмотрении, они не подразумевают нелокальности или любого другого сходного по значимости явления. Этот довод был в центре внимания на той встрече в Дрездене, на которой я присутствовал. Там проходила ежегодная конференция Немецкого физического общества, самого большого в мире профессионального объединения физиков, и это был настоящий фестиваль физики. Среди многочисленных палаток, установленных в университетском городке, можно было прогуливаться с пивной кружкой, покупая усилители мощности и криогенные чаны. В лекционных залах физики делали доклады с такими заголовками, как «Дорогая, я уменьшил лазер». Была даже «Потасовка с Эйнштейном», когда высказаться о теории относительности со сцены могли все желающие. Гвоздем программы, однако, стал день, посвященный природе квантовой реальности. Аудитория на тысячу мест была заполнена до предела, люди сидели в проходах, стояли в дверях в нарушение местных норм пожарной безопасности и вытягивали шеи, чтобы увидеть докладчиков.

Четвертый вариант защищал Антон Цайлингер, венский физик-экспериментатор, который сделал больше, чем кто-либо другой, для превращения квантовой запутанности из теоретического курьеза в практическую реальность. Он сказал мне, что в австрийской деревне в предгорьях Альп, где он вырос, у него была репутация любопытствующего человека: было удивительно, насколько он был любопытным. «По сей день жители той деревни говорят, что считали меня немного сумасшедшим, — говорит он. — Я сидел на подоконнике у себя на кухне и часами смотрел на улицу». Цайлингер и Модлин — во многом родственные души: оба бунтовали против всеобщего игнорирования каверзных вопросов Эйнштейна. «Когда я начал заниматься физикой в 1960-х гг., отношение к этому было таким: давайте не будем беспокоиться о фундаментальных вопросах», — вспоминает Цайлингер. Он изучал квантовую механику самостоятельно, а не на занятиях, и у него никогда не было впечатления, что прошлые поколения уже нашли ответы на глубинные вопросы. «Я понял, эти ребята не знали, что все это значит, — говорит он. — Чего-то не хватало». Параллельно с физикой Цайлингер изучил многие философские труды: Канта, Маха, Поппера, Витгенштейна.