Маргарита Рютова-Кемоклидзе - Квантовый возраст

Действие первое

Геттинген. Молодой физик работает над пятиоптикой. К нему приходят Вдохновение и Творческий порыв. Он знакомит с пятиоптикой Эйнштейна. Все ликуют.

Молодой физик — Кобцев,

Вдохновение — Азизов,

Творческий порыв — Наумочкин,

Эйнштейн — Кухарук.

Действие второе

Россия. Неожиданно пятиоптика оказывается необходима для расчета флаттера крыла самолета. Отрешившись от повседневности, ученые и конструкторы трудятся над созданием самолета. Самолет растет не по дням, а по ночам. И вот, крыло вместе с флаттером надежно приделано к самолету.

Физик — Кобцев,

Конструктор — Азизов,

Самолет — Наумочкин,

Флаттер — Кухарук.

Действие третье

Все готово к запуску. Физик нажимает на рубильник. Самолет выходит на параболическую траекторию и везет физика в Сибирь.

Физик — Кобцев,

Самолет — Наумочкин,

Траектория — Азизов,

Рубильник — Кухарук.

Юпитеры Новосибирской хроники подогревали и без того разгоряченную публику. Фильм этот, правда, так никто и не видел. Одни говорили, что, к сожалению, эта лента из-за чего-то другого стала «полковником» (т. е. осталась лежать на полке), другие — что вроде бы ее по ошибке положили сначала в закрепитель, а потом в проявитель. Это неважно. Все равно юпитеры тогда никого не волновали. А Юрий Борисович, ровесник века и ровесник кванта, чувствовал себя в аудитории, средний возраст которой вряд ли достигал 40 лет, таким же молодым.

За день до юбилея Юрий Борисович среди многочисленных писем получил письмо от Виктора Вайскопфа:

«Мой дорогой друг!

Я был порядком удивлен, когда понял, что ты уже достигаешь библейского возраста — восьмидесяти лет. Время идет быстро, а я помню наши дни в Геттингене так, будто они были вчера. Действительно, ведь в этом году исполняется 50 лет моей докторской степени, полученной в Геттингене, и столько же нашей дружбе.

Я хочу сказать тебе, как много значила для меня твоя дружба в течение всей моей жизни, хотя мы подолгу не виделись. Так или иначе, опыт всей твоей жизни является символом того трагического времени, в котором мы живем, и я всегда восхищался твоей стойкостью. Ты никогда не терял интереса к жизни во всех ее проявлениях и той огромной жизнерадостности, которая тебе присуща, даже после самых ужасных переживаний.

Я ясно помню не только геттингенское время, но и следующие наши встречи в Москве и в Новосибирске, хотя и после этих встреч прошло много лет…

Ты, конечно, стал старше, и цвет твоих волос, наверное, изменился, но сейчас, так же как и при каждой нашей встрече, я вижу тебя молодым Румером геттингенских дней.

К сожалению, мои поездки в Россию стали не такими частыми, как раньше, поскольку мне приходится отказывать себе в путешествиях из-за здоровья.

И все-таки я надеюсь и буду ждать еще случая, когда мы встретимся и обсудим все проблемы этого беспорядочного мира.

Позволь мне пожелать тебе и твоей жене долгих лет жизни, здоровья, радости.

Старый твой друг Викки Вайскопф».

Квантовую механику и возникшую следом ядерную физику, да и физику элементарных частиц называли «физикой мальчиков». Поколение этих мальчиков, ровесников века и ровесников кванта, уходит. Остается созданная ими великая наука, целиком определившая наш сегодняшний день, определившая фундаментальные открытия в физике, химии, биологии (вплоть до вопроса о том, что явилось предполагаемой причиной нарушения той симметрии в сахарах и кислотах, которая привела к возникновению жизни на Земле). Какое бы чудо техники мы ни назвали сегодня, оно либо самым непосредственным, либо косвенным образом связано с открытием квантовой механики — от сложнейших установок для осуществления управляемой термоядерной реакции и лазерной терапии до очистки сточных вод и защиты зерна от долгоносика. И все-таки самое важное из огромного наследия, оставленного нам поколением квантового возраста, — это поколение их преемников, школы, которые они создали, и школы, которые создаются сегодня.

Какой же стала сегодня физика? Конечно, ответить разумно на этот вопрос коротко невозможно. Так же невозможно, как дать короткий ответ на вопрос, над чем работают сегодня физики. Кроме, пожалуй, самого тривиального: физика сегодня — мощная индустрия. А что касается переднего края фундаментальной науки, то один из самых актуальных вопросов — это вопрос о том, из чего сделана материя: мы с вами, Земля и Вселенная. Ответ на этот вопрос искали еще в древности и нашли: материя состоит из атомов. Атом означает «неделимый». Значит, материя состоит из частиц, которые неделимы. Если так считать и сегодня, то остается тогда вопрос, который требует огромных финансовых вложений и сложнейших исследований, вопрос о том, какие же частицы неделимы. То, что мы называем атом, увы, делимо. Делимо и само ядро атома. Делим и нейтрон, входящий в состав ядра. Но понятие «атом», смысл которого полностью противоречит сути дела, так и осталось в физике. Хотя было время, когда предлагали переименовать атом в «том» (значит делимый) и даже атомную бомбу называть «томной» бомбой, но это не прижилось, и лингвистическая ошибка осталась прочно. Осталась и проблема частиц, истинно неделимых, истинно элементарных. Осталась, но уже на совсем другом уровне. Чтобы дать представление об этом уровне, следовало бы рассказать всю захватывающую историю развития физики ядра, физики элементарных частиц и высоких энергий в течение 60 лет, отделяющих нас от того триумфального времени, когда благодаря открытию квантовой механики картина физики необычайно упростилась, когда, например, от сотни различных химических элементов таблицы Менделеева, со всем разнообразием их свойств, все свелось к трем частицам: протону, нейтрону и электрону. Рассказать о том, как та простая картина, которая виделась физикам 30-х годов, постепенно катастрофически усложнялась — к 60-м годам число открытых элементарных частиц перевалило за сотню, а на сегодняшний день — за три с половиной сотни (число их продолжает расти).

Все известные на сегодня элементарные частицы делятся на адроны и лептоны. Фотон, частица света, занимает особое место. Класс лептонов содержит всего шесть частиц (и соответствующие им шесть античастиц), разбитых на три пары: электрон и электронное нейтрино, мюон и мюонное нейтрино и тау-лептон со своим нейтрино. Все остальные частицы входят в класс адронов и делятся на барионы и мезоны. Барионы — это тяжелые частицы с массой не менее массы протона и с полуцелым спином. Мезоны так коротко не охарактеризуешь. Mesos по-гречески промежуточный. Масса первых открытых мезонов была промежуточной между массой протона и электрона. Позже были открыты более тяжелые мезоны, но название сохранилось. Они обладают целочисленным спином и спином ноль. Кроме того, было обнаружено огромное количество возбужденных состояний адронов, так называемых резонансов, с исчезающе малым временем жизни, порядка 10 –23 с. Итак, три с лишним сотни частиц, и каждая со своей массой, со своим временем жизни, со своим зарядом и со своим собственным характером поведения. И каждая из этих частиц, какое бы время жизни ни было ей отпущено, от 10 32лет (время жизни протона) до 10 –23 с, в течение жизни сохраняет свою индивидуальность. Ни одну из этих частиц нельзя «разбить на части», при столкновениях они просто исчезают и вместо них рождаются другие частицы. Для объяснения всего многообразия свойств и спектроскопических закономерностей этих частиц, для понимания динамики различных процессов, в которых они участвуют, возникла необходимость в их систематизации уже с учетом их внутренней структуры. Т. е. возникла необходимость считать элементарные частицы не элементарными, а составными.