Антон Рай - Феноумен

43.Отчасти это противоречие разрешается тем, что идеальное государство все же приобретает плоть, а именно плоть рассуждения – оно таки становится феноуменом, хотя и книгой, а не государством, построенном в материальной реальности (но книга ведь тоже материальна). Но, конечно, это лишь частичное решение проблемы. В целом, приходится удерживать в уме три момента: (1)Ум, предписывающий реальности быть такой-то и такой-то (предвосхищающий реальность ноумен); (2)реальность, становящаяся при слиянии материи и идеи такой-то и такой-то, но какой-то не такой, какой бы хотел ее видеть разум (феноумен как нечто ноуменально неудовлетворительное), и (3), как реакция на неудовлетворительность результата, попытка ума построить реальность в себе самом (строительство утопии). Вот так разум, вместо того, чтобы познавать опытную феноуменальную реальность, сам выстраивает ее – познание сливается с творением реальности или, как говорит Кант: «Разум себе самому и независимо от всех явлений предписывает то, что должно происходить» 10

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

«Представляется мне, что для начала должно разграничить вот какие две вещи: что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее. То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле». (Платон. «Тимей»)

«– А кто не в состоянии привести разумный довод или его воспринять, тот никогда не будет знать ничего из необходимых, по нашему мнению, знаний. – Да, не иначе. – Так вот, Главкон, это и есть тот самый напев, который выводит диалектика. Он умопостигаем, а между тем зрительная способность хотела бы его воспроизвести, но ведь ее попытки что-либо разглядеть обращены, как мы говорили, лишь на животных как таковых, на звезды как таковые, наконец, на Солнце как таковое. Когда же кто-нибудь делает попытку рассуждать, он, минуя ощущения, посредством одного лишь разума устремляется к сущности любого предмета и не отступает, пока при помощи самого́ мышления не постигнет сущности блага. Так он оказывается на самой вершине умопостигаемого, подобно тому как другой взошел на вершину зримого. – Совершенно верно. – Так что же? Не назовешь ли ты этот путь диалектическим? – И дальше? – Это будет освобождением от оков, поворотом от теней к образам и свету, подъемом из подземелья к Солнцу». (Платон. «Государство»)

«В «Правилах (мышления)» он говорит, что есть два вида познания: одно посредством чувств, другое – мысли… Он говорит дословно следующее: «Есть два вида мысли: одна – законнорожденная, другая – незаконнорожденная. К незаконнорожденной относится все следующее: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Другая же законнорожденная. К ней относится скрытое (от наших чувств)». (Б. Б. Виц. «Демокрит»)

Подробнее о проблеме видимости (воспринимаемости) атомов Демокрита говорится в статье: Антон Рай. «Невидимые атомы Демокрита».

«По Аристотелю (Метафизика, XI, гл. З), сам Платон, впрочем, признавал идеи только того, что создано самой природой: «Платон говорил, что существуют идеи того, что есть от природы»; а в 5-й главе сказано, что, согласно платоникам, нет идей дома и кольца. Во всяком случае, уже ближайшие ученики Платона, как нам сообщает Алкиной (Introductio in Platonicam philosophiam, cap. 9), отрицали существование идей поделок. Вот что говорит последний: «Они определяют идею как вечный образец того, что существует согласно природе. Ибо большинству сторонников Платона не нравилось мнение, что есть идеи поделок, например, щита и лиры, или того, что противно природе, например, лихорадки и холеры, или частностей, например, Сократа и Платона, или чего-нибудь ничтожного, например, грязи и соломы, или отношений, например, большего и превосходящего, потому что идеи – это вечные помыслы бога, совершенные в себе». (Артур Шопенгауэр. «Мир как воля и представление»)

«– А что же плотник? Разве ты не говорил сейчас, что он производит не идею [кровати] – она-то, считаем мы, и была бы кроватью как таковой, – а только некую кровать? – Да, я говорил это. – Раз он делает не то, что есть, он не сделает подлинно сущего; он сделает только подобное, но не само существующее. И если бы кто признал изделие плотника или любого другого ремесленника совершенной сущностью, он едва ли был бы прав». (Платон. «Государство. Кн. 10)

В этом смысле чрезвычайно показательно рассуждение Сократа о душе: «Чтобы узнать, какова душа на самом деле, надо рассматривать ее не в состоянии растления, в котором она пребывает из-за общения с телом и разным иным злом, как наблюдаем мы это теперь, а такой, какой она бывает в своем чистом виде. Именно это надо как следует рассмотреть с помощью размышления, и тогда ты найдешь ее значительно более прекрасной, и к тому же можно будет отчетливее разглядеть различные степени справедливости и несправедливости и вообще все то, что мы теперь разбирали. Пока что мы верно говорили о душе – о том, какой она оказывается в настоящее время; однако мы рассматривали лишь нынешнее ее состояние, подобно тому как при виде морского божества Главка трудно разглядеть его древнюю природу, потому что прежние части его тела либо отломились, либо стерлись, либо изуродованы волнами, а вдобавок он еще оброс раковинами, водорослями и камешками, так что гораздо больше походит на чудовище, чем на то, чем он был по своей природе. Так и душа от несчетного множества различного зла находится в сходном состоянии, когда мы ее наблюдаем. Между тем, Главкон, надо обратить внимание вот на что… – На что? – На стремление души к мудрости. Надо посмотреть, каких предметов она касается, какого общения она ищет, коль скоро она сродни божественному, бессмертному и вечно сущему, и какой она стала бы, если бы, всецело следуя подобному началу, вынырнула бы в этом своем порыве из омута, в котором теперь обретается, и стряхнула бы с себя те камешки и ракушки, которые к ней прилипли. Так как она вкушает земное, то от этих праздничных пиршеств, в которых, как говорят, заключается счастье, к ней много пристало землистого, каменистого, дикого; если бы она это стряхнула, можно было бы увидеть ее подлинную природу – многообразна она или единообразна и как она устроена в прочих отношениях». (Платон. «Государство»)