Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

Так же как испытание может состоять в оскорбительном поступке одного человека, направленном против другого, оно может порождаться и угрожающим требованием того, чтобы индивид действовал определенным образом, который он считает неправильным. Для закрепления индивида в подчиненном положении агрессор может вынудить его открыто демонстрировать униженное послушание или прислуживать ему, полагая, что с того момента, когда человек позволит себе сдаться, можно не сомневаться (и он это знает) в том, что он примет любые требования к себе [248]. Как и в случае с жокеем, считается, что в этом случае он потерял присутствие духа, но на этот раз в отношении межличностной активности и ее церемониального порядка. И конечно, пока обе стороны разделяют эти убеждения, социальная игра будет разыгрываться соответственно.

Рассматривая действие, я сказал, что, хотя существует связь между действием и характером, некоторые формы характера возникают в противоположность духу действия. То же можно сказать и про межличностное действие и состязание характеров. Есть ситуации, в которых одобряется отказ человека быть втянутым в бой чести, а бросившим вызов приписывается «незрелость». Индивид всегда может отклонить всю ритуальную систему координат, особенно когда такой стиль реагирования поддерживается в его кругу:

Но нужно подчеркнуть, что вопреки преобладающим стереотипам не все молодежные банды ориентированы на конфликт, и их системы ценностей могут так же варьировать, как и в других группировках людей. Яркий контраст представляет «уходящая» банда, строящая свою систему ценностей вокруг наркотиков.

Хотя другие банды критиковали и неоднократно высмеивали их за трусость и отсутствие мужества, «отступающие» редко отвечали на насмешки и всегда уходили от битвы. Они не беспокоились о своей репутации бойцов — у них ее не было — и не находили ее важной, считая ориентированные на конфликт банды «обывательскими». Прямой вызов присоединиться к другим белым бандам для отражения демонстрации негритянских «интервентов» на пляже Чикаго оставался без ответа — они «торчали» от таблеток и беззаботно играли в карты на протяжении всего инцидента [249].

Нечто похожее происходит в барах среднего класса, где оскорбленный человек может чувствовать, что «искать удовлетворения» ниже его достоинства, по крайней мере, по отношению к конкретному противнику в конкретном случае, — так демократизировались рыцарские представления о том, что вызова достойны только равные по положению. Жертва может удовольствоваться краткой лекцией своему противнику о том, как тот отвратителен. В социальных мирах, где честь ценится высоко и люди должны быть готовы отдать жизнь для спасения своего лица, формы морали быстро меняются, и акт доказательства такого качества, как «мужественность», может терять свою значимость [250]. Возник даже литературный идеал «антигероя», который уверенно отклоняет все возможности продемонстрировать ценные добродетели, проявляет тайную гордость уходом от своих моральных обязательств и не рискует. Конечно, когда человек хладнокровно отклоняет вызов или в состоянии не разозлиться в ответ на оскорбление, он демонстрирует самоконтроль в сложных обстоятельствах и, следовательно, утверждает определенный тип характера, хоть и не героический.

Обобщая, можно сказать, что хотя состязания характеров, осуществляемые без применения физической силы, нередки, классические потасовки и вариации схваток на кнутах относятся, главным образом, к кинематографу. Тем не менее, логика драк и дуэлей — важная деталь нашей повседневной социальной жизни. Вероятность, хоть и небольшая, что дело может дойти до такой развязки, дает присутствующим подспудное основание ограничить выражение враждебности; здесь действует установка не позволить ситуации дойти до крайнего выражения конфликта. (На самом деле, шутливое обращение «пойдем выйдем» может использоваться как стратегический ход, чтобы обернуть в шутку угрожающее развитие социальной беседы.) Благодаря множеству совместных приспособлений голос нашего рассудка побеждает без какого-либо ущерба для чести.

Традиционный социологический взгляд на человека оптимистичен. Если вы заставите зверя стремиться к социально заданным целям с опорой на «эгоистические интересы», вам надо только убедить его регулировать процесс их достижения в соответствии со сложной совокупностью базовых правил. (Хочу добавить, что среди этих правил важны «ситуативные приличия», то есть стандарты поведения, придерживаясь которых он проявляет уважение к текущей ситуации.) Соответственно, основные неприятности, которые может причинить индивид, — это не суметь приобрести надлежащие желания или преднамеренно не выполнять правила удовлетворения тех желаний, которые он приобрел. Но, очевидно, встречаются и другие сложности. Рассмотрим одну из них.

Озабочен ли индивид достижением личной цели или поддержанием регулятивной нормы, он должен для этого иметь физический контроль над собой. И бывают времена, когда осознание непредвиденных обстоятельств в ситуации мешает ему справиться с выполняемым делом: нарушается способность решения обычных психических и физических задач и расшатывается его привычная верность стандартным моральным принципам. Тот самый интеллект, который позволяет ему проявлять предусмотрительность и делать расчеты для достижения своих целей, те самые качества, которые делают его более сложным, чем простая машина, приводят временами к тому, что то, над чем он задумывается, разрушает его способность действовать и приводит в хаос его обычную приверженность морали.

Способность сохранять самоконтроль в тяжелых обстоятельствах важна, поскольку для выполнения задуманного нужны хладнокровие и моральная решимость. Если общество готово использовать индивида, он должен быть достаточно разумен, чтобы оценить серьезность риска и при этом не стать от этого дезорганизованным и деморализованным. Только тогда он внесет в эти моменты деятельности общества стабильность и целостность, требующиеся для поддержания социальной организации. Общество поощряет эту способность моральной платой, приписывая сильный характер тем, кто демонстрирует самоконтроль, и слабый характер — тем, кого легко отвлечь и ошеломить. Следовательно, парадокс в том, что, когда аморальный поступок совершается посредством хорошо разработанного плана, исключающего импульсивные отвлечения, виновным могут отчасти восхищаться; его характер может считаться даже очень плохим , но никто не скажет, что он слабый [251].

Важная возможность продемонстрировать сильный характер обнаруживается в судьбоносных ситуациях, которые обязательно подвергают опасности рискующего и его ресурсы. (Уже определившаяся судьба, которая сейчас проясняется, тоже годится, но этот случай обходится еще дороже.) Поэтому субъект готов избегать риска и выкручиваться из тех ситуаций, которых не смог избежать. В конце концов, в нашем обществе важные моменты должны быть пережиты, а не прожиты. Далее, судьбоносная активность часто сама по себе разрушительна для социальной рутины и не может выноситься социальными организациями в больших масштабах. (Так, в Европе дуэли расцветали при монархиях, но монархи и их высшие сановники старались их ограничить, отчасти потому, что дуэли уносили ключевые кадры.) В домашней и профессиональной жизни большинство из этих опасностей оказываются благополучно устранены.