Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

Хотя эти различные «шуточки» направлены против индивида, он нередко отчасти символизирует более широкую группу: мир взрослых, полицейскую власть, белых и т. д.

Sansom W. The Cautious Heart. N.Y.: Reynal and Company, 1958. p. 100–102.

Иногда она называется «походкой сводника». Об этом и других ходах, используемых правонарушителями, см. полезное исследование Werthman С. Delinquency and Authority. М.А. Thesis, Dept, of Sociology, University of California, Berkely, 1964. p. 115 и полностью Ch. LV «Gang Members and the Police».

См. Beebe L. The Big Spenders. N.Y.: Doubleday, 1966. p. 85.

Эти акты наглости и подчеркнутого нарушения субординации противопоставлены телесным знакам почтительности — актам, которые тоже специализированы, но которые служат подтверждению текущей готовности субъекта принять статус-кво.

Bryson F. The Point of Honor in Sixteenth-Century Italy: An Aspect of the Life of the Gentleman. N.Y.: Publications of the Institute of French Studies, Inc., Columbia University, 1935. Ch. IV. Как уже предполагалось, оскорбленная сторона не могла бы бросить вызов обидчику, потому что это предоставило бы обидчику право выбора оружия. Тем самым подразумевалось, что обидчик достаточно честен, чтобы поставить себя в роль бросающего вызов.

Инцидент такого рода описан в: Werthman С. Delinquency and Authority. М.А. Thesis, Dept, of Sociology, University of California, Berkely, 1964. p. 68–69.

См. про «испытания повиновением» в: Coffman Е. Asylums. N.Y.: Doubleday Anchor Books, 1961. p. 17–18.

Short J., Strodtbeck F. Why Gangs Fight // Transaction. 1964. № I. p. 27–28. См. также Short J., Strodtbeck F. The Response of Gang Leaders to Status Threats // American Journal of Sociology. 1963. V. LXIII. p. 576–577. Литературную иллюстрацию дает роман Льюиса Очинклоса «Сибил». Мужчина (Филипп), находясь в своем клубе с любовницей, отводит в сторону знакомого (Николаса Каммингза) и спрашивает, не хочет ли тот с ней познакомиться. Николас отказывается, и происходит следующий диалог:

«— Берегись, Каммингз, — сказал он угрожающе. — Ты говоришь о молодой леди, на которой я намерен жениться.

Но Николас просто продолжал холодно и пристально смотреть на него.

— Людям сложно об этом догадаться, не так ли, — спросил он, — пока ты все еще женат на моей кузине?

Наступила тяжелая пауза.

— Как бы то ни было, — сказал Филипп мрачно, не зная, каковы требования чести в столь неловкой ситуации, — лучше попридержи свои шуточки насчет Джулии. Если только не хочешь, чтобы тебе разбили голову.

Однако Николас был беспощаден.

— Ты считаешь слово „любовница“ шуточкой? — спросил он. — Извини. Я думал, оно точное. Ты ведь не собираешься отрицать, что она является твоей любовницей? Потому что я должен тебе сказать, что как адвокат твоей жены, хотя и не по ее просьбе, я намерен точно выяснить, каковы твои взаимоотношения с мисс Андерсон. Кажется, их точно отражает слово „любовница“. Ты можешь предложить лучшее? В любом случае, я должен настаивать на своем праве так ее описывать тогда, когда мне случается обсуждать твои связи с теми, кого это интересует. Если ты возражаешь, можешь добиваться компенсации, законным путем обвинив меня в клевете или незаконным, как ты грозишь, нападением на меня.

Филипп уже задыхался. Не было правил, как обращаться с человеком, который так дерзко пренебрегает самыми элементарными нормами доброго приятельства.

— Не хочешь ли выйти, — потребовал он, — и уладить это по-джентльменски?

— Разумеется, не хочу, — ответил Николас. — Я пришел в свой клуб не для того, чтобы дать тебе возможность затеять уличную драку.

Филипп неуверенно постоял еще минуту.

— А, пошел к черту, — нашелся он. — Чертов адвокат, — говорил он, уходя. — Крючкотворы все они» ( Auchindoss L. Sybil. N.Y.: Signet Books, 1953. p. 122–123).

В книге Brown C. Manchild in the Promised Land. N.Y.: Macmillan Co., 1965. p. 211, 253–256, 261 — дается прекрасное описание того, как молодежь Гарлема в тридцатые и сороковые годы училась необходимости защищать свои деньги и своих женщин в смертельной борьбе и как в пятидесятые в связи с ростом значения наркотиков значительно снизилась принуждающая власть правил поведения. Это только маленькая версия большой истории. Например, дуэли чести, очень популярные во Франции, очень редко происходили в северных государствах, где они не одобрялись населением. В Англии в 1844 г. статья Акта о мятеже, которая обязывала офицеров поддерживать свою честь с помощью дуэлей, была отменена и заменена другой, запрещающей дуэли. Третья из этих новых статей замечательно изображает современную точку зрения, не поощряющую обидчивость: «Одобряется поведение того, кто, имея несчастье нанести обиду, повреждение или оскорбление другим, откровенно даст объяснения, извинится или предложит возместить ущерб или кто, получив оскорбление, будет сердечно принимать искренние объяснения или извинения; или, если такие извинения отказываются принести или принять, будет подчиняться командиру; и, наконец, все офицеры и солдаты освобождаются от позора или невыгодного положения, когда, будучи готовы сделать или принять такое возмещение, отказываются принять вызов, так как они действуют только так, как достойно характера людей с честью, и выполняют свой долг как хорошие солдаты, подчиняющиеся дисциплине» (цит. по: Baldick R. The Duel. London: Chapman and Hall, 1965. p. 114). P. Бэлдик комментирует это так: «На удивление неожиданно этим статьям, признанным образующими британский „Кодекс чести“, вместе с явной решимостью судей и присяжных осуждать дуэлянтов за убийство, с сарказмом прессы и с настоящим давлением общественного мнения, удалось добиться запрещения дуэлей в Британии… дуэль как процветающий, почитаемый и уважаемый институт по существу прекратила существовать в Британии в середине девятнадцатого столетия».

Хорошим примером служат герои точных расчетов, совершившие Великое ограбление поезда в Англии. О внимании к ним см. Gosling J., Craig D. The Great Train robbery. Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1965. p. 173–175.

Люди различаются тем, как долго они испытывают непрерывное переживание. Фанатики и истинно верующие оказываются склонны немного растягивать, поддерживать период переживания и энтузиазма там, где другие будут выдыхаться и разделять жизнь на разные игры. Конечно, поэты и верующие имеют обыкновение утверждать, что, если сравнить очень значительное время, которое нам предстоит провести мертвыми, с относительно коротким временем, которое нам дозволено ходить и страдать в этом мире, можно найти причины рассматривать всю жизнь как очень фатальную игру с очень коротким циклом, каждая секунда которого должна наполнять нас тревогой за то, что она тратится впустую. И правда, наше довольно короткое время уходит, но мы, кажется, ухватываем только секунды и минуты.