Георгий Почепцов - Виртуальные войны. Фейки

В своих многочисленных выступлениях Г. Павловский упоминает следующие характеристики, возникшие в ходе избирательной кампании «Преемник». Часть из них можно рассматривать как инструментарий, генерирующий сакральность:

• безальтернативность Путина,

• Путин решает все в стране,

• путинское большинство [1030] Преемник. Иная власть // www.colta.ru/articles/society/18517 . [1031] Бекбулатова Т. Диссидент, который стал идеологом Путина, подлинная история Глеба Павловского, человека, придумавшего современную российскую власть // meduza.io/feature/2018/07/09/dissident-kotoryy-stal-ideologom-putina . .

Подчеркнем самое важное: эти фразы не столько описывают реальность, сколько создают ее. Причем в ряде случаев они придуманы даже не со стороны Путина, а со стороны его оппонентов, но потом власть подхватила их, поняв их значимость. Бесконечное тиражирование приводит к тому, что из простых высказываний они становятся аксиомами системы, отталкиваясь от которых выводятся все остальные составляющие.

Результатом сакрализации стало и то, что поскольку Путина убирают от негатива, перенося его на других, возникает фраза Павловского: «Все чаще в обществе возникает вопрос: знает ли Путин о том, что происходит? О том или ином аресте, уголовном деле, рейдерском захвате? У меня нет уверенности, что он в силах контролировать эти процессы».

Полностью однотипно происходило это же и в сталинское время. Люди, которых пытали, расстреливали во времена большого террора, думали, что Сталин ничего этого не знает. Они могли кричать во время собственного расстрела «Слава Сталину». То есть сакральность образа была столь высока, что не поддавалась никакому сомнению. Даже умирая, человек не терял эту сакральность Сталина.

Путина, кстати, характеризуют хорошо подготовленные экспромты. Это, например, удачные языковые (даже скорее, можно сказать, коммуникативные) формулировки типа «мочить в сортире», переводящие ситуацию на уровень обыденных смыслов, которые близки массовому сознанию. Хотя Павловский хитро ушел от прямого ответа при комментировании этой фразы, сказав, что любая импровизация — это заготовка.

Даже министры плетут венки сакральности своему боссу: «Владимир Мединский, твит в день рождения Путина, 7 октября 2017 года (здесь любопытно, помимо прочего, чередование строчных и прописных букв):

Князь Владимир Святой дал России Веру.

Владимир Путин вернул веру в себя и свою Страну.

И указал нам Путь.

В этом нарративе формулируется и транслируется внутренне логичный, последовательный проект своего рода „гражданской религии“, покрывающей священным ореолом, приписывающей качества сакрального и сотериологические функции как государству (отождествляемому с нацией) в его институциональном измерении, так и верховным носителям государственной власти, также отождествляемым и с первым, и со второй» [1032] Каспэ С. Заговор молчания: сопряжения сакрального и политического в дискурсивных практиках современной России // Социологическое обозрение. — 2018. — т. 17. — № 2. .

Как Сталин не имел того отношению к самой революции, которую ему приписали придворные историки, так и Путин не имеет никакого отношения к победе в войне 1941–1945 гг. Но свойства сакральности таковы, что одна из них всегда поддержит другую. Вдвоем они сильнее, чем были бы поодиночке.

Приведем таблицу, где эти сакральности соединены воедино:

Советские и постсоветские сакрализации.

СОБЫТИЕ № 1 — ЧЕЛОВЕК № 1.

СССР — Революция 1917 г. — Сталин.

Россия — Победа в войне — Путин.

В результате Россия попадает в определенное повторение истории. Вот как видит это Д. Быков: «Есть имитационность исторического процесса. Нет ощущения реального хода. Ну не принимать же за реальный ход времени якобы имеющее место поднятие с колен, собирание земель, — все эти шовинистические глупости, которые говорят шовинистические глупцы. Нет, это именно на самом деле имитация. Или там „новая элита“, „собирание новой элиты“… Это люди, которые ничего элитарного не умеют делать, они только хотят истреблять старых врагов. Вот что они хотят. И, кроме истребления, у них никакого пафоса нет. Да дурить молодых, безусловно. На самом деле это пафос реваншистский, а не созидательный. Не хватает движения времени» [1033] Быков Д. Один // echo.msk.ru/programs/odin/2237864-echo/ . .

И, вероятно, как следствие, приходит повтор инструментария. Память государственных институтов сильнее памяти людей. Люди могут не знать, люди могут забыть, но институты помнят все. Кстати.

Руководители всего постсоветского пространства переселились в кабинеты ЦК (каждый в свой) и принялись точно так руководить, уделяя минимальное внимание мнению населения.

С точки зрения И. Прохоровой: «Страх и вообще управление страхом — это первый признак непонимания ситуации. Когда включается террор, когда включается насилие — это признак растерянности: значит, что-то фундаментально изменилось, а мы не понимаем, что. Поэтому на всякий случай все придавим, потому что непонятно: что поощрять, что не поощрять. Давайте на всякий случай всех закатаем, а там разберемся. Эта логика, к сожалению, работает. Она работает не только в нашей стране, но наша страна всегда особенно радикальна. У нас всегда все слишком выпукло и ярко» [1034] Прохорова И. Интервью // echo.msk.ru/programs/year2018/2239127-echo/ . .

Страх как инструментарий в принципе наиболее понятен власти, поскольку в ее руках сосредоточено все. Разделение властей существует только на бумаге.

О страхе упоминает и Г. Павловский, подчеркивая опасность именно для правящего класса: «Один инструмент у всех на виду. Его не прячут, потому что весь его смысл — в демонстративности: арест, следствие и суд. Здесь предел любой автономии, субъектности интересов, любой частной и тем более политической репрезентации. Инструмент опасен для правящего круга. Если кому и бояться суда, то прежде всего людям, за многие годы выстроившим образ своей неприкасаемости» [1035] Павловский Г. Мобилизация демобилизованных. Мифологизация путинского большинства // www.inliberty.ru/article/regime-pavlovskiy/ . .

Многие выводят этот феномен из того факта, что реально страной правит узкий чекистский круг, который профессионально заточен на поиск «врагов», что несет плохие последствия. Д. Глуховский говорит: «В советские-то времена партия и КГБ друг другу противостояли и конкурировали. А сейчас налицо всевластие спецслужб, которое в принципе всегда предвестник последних времен. Когда в Риме преторианцы — а это фактически спецслужбы — стали приходить к власти, это уже были последние, закатные времена для Рима. Люди, которые занимаются охраной, окапыванием, поиском угроз, люди профессионально подозрительные, — они не могут, не способны вести вперед страну» [1036] Глуховский Д. Всевластие спецслужб — всегда предвестник последних времен. Интервью // sobesednik.ru/kultura-i-tv/20180711-dmitrij-gluhovskij . .