Георгий Почепцов - Виртуальные войны. Фейки

Нарративы задают модели мира для конкретного человека и отдельной страны. Они показывают цели, раскрывают причинно-следственные связи всех поступков. Они как клубок, размотав который, можно увидеть и прошлое, и настоящее, и будущее.

Особенно опасной является ситуация, когда картина мира в голове лидера расходится с реальностью, поскольку она заставляет его действовать неадекватно. Вот слова Г. Павловского о Путине: «он расстыковался с принципом реальности. Он под кайфом своей глобальной ценности. Когда погиб „Курск“ — я хорошо это помню — он сразу сказал как отрезал: „Наверняка было какое-то разгильдяйство“. И так и оказалось. Но глобальный Путин такого позволить себе не может. К тому же на него начинает влиять чудовищный прессинг „Останкино“, оно работает на него как театр одного зрителя. Теперь он может поверить в любую постановочную конспирологию — хоть в посылку Boeing, полного мертвецов, чтобы его дискредитировать. Раз ты ось мира, то на что не пойдет враг, чтобы тебя убрать? Все, что происходит, осмысляется им как спецоперации врага, который денно и нощно ищет возможность его убрать. И Россию он теперь видит иначе. Россия — в нем. Он символ России, он знает свой рейтинг, у него есть внутреннее мерило величия. Но не может ничего изменить — символ не вправе меняться» [808] Павловский Г. Все, что в мире происходит, осмысляется как спецоперация врага. Интервью // newtimes.ru/articles/detail/160874 . .

Разрушение интереса к правде можно косвенно увидеть в борьбе российской власти с социологией, как в весьма поучительном интервью Л. Гудкова, главы Левада-центра [809] Гудков Л. Независимой социологии в России нет. Интервью // trv-science.ru/2018/04/24/gudkov-demina-sociology/ . [810] Калинин К. и др. Крымский опрос как зеркало русской социологии // trv-science.ru/2016/01/12/krymskij-opros-kak-zerkalo-rossijskoj-sociologii/ . . Часть социологических служб была даже «заклеймена» в качестве иностранных агентов.

Мы говорим о когнитивной атаке по отношению к сфере информационных/виртуальных войн. Но такая атака может иметь и совершенно мирный характер, а ее последствия лежат в существенном изменении ментальности массового сознания. Это может быть, к примеру, «оттепель» времен Хрущева, хоть он и не любил этот термин, приписывая его «сыну троцкиста» Б. Окуджаве. Такие «одномоментные» послабления иногда встречались в советской истории, оставляя при этом достаточно глубокие последствия.

Мир вокруг меняется не только революциями, но и искусством. Виртуальное может менять реальность, поменяв взгляд на нее. Так, например, оценивается сегодня роль художников объединения «Мир искусства»: «этот непривлекательный, рутинный современный мир можно ведь и переделать, переформатировать, сделать его иным для глаза, для визуального восприятия. Спасти красотой: то есть изменить интерьеры, книги, здания, одежду. Чтобы не только искусство, но и повседневный быт стал другим. Такая получается парадоксальная комбинация эскапизма с реформаторством и дизайнерством. И надо сказать, что эта грандиозная задача — ни много ни мало как изменить вкус целой эпохи — этим нескольким людям во многом удалась. Буквально через 10 лет русская публика, до того воспитанная на повествовательных картинах с внятным сюжетом — передвижнических или академических, — оказалась готова принять русский авангард» [811] Ельшевская Г. Русский модерн. Лекция 1 // arzamas.academy/materials/1201 . .

Неправда в той или иной степени исходит от всех. Простой пример — «Малая земля» Брежнева, которую пропаганда сделала центром войны. Событие, несомненно, было, но статус его столь же несомненно многократно завышен.

Ситуация становится на порядок хуже, когда распространяются лживые новости, где лидерство находится у разведок, что у КГБ или ФСБ, что у ЦРУ [812] Осгуд К. Кампания ЦРУ по распространению фейковых новостей // www.theguardian.com/uk-news/2018/may/06/cambridge-analytica-kept-facebook-data-models-through-us-election . . Их возможности столь велики, что в случае конфликтной ситуации уже сложно будет пробраться сквозь завесу лжи, создаваемую ими. И так по множеству других параметров. Сегодня даже «прозрачность» (transparency) вписали в роль «матери» фейков ( [813] Fish S. «Transparency» Is the Mother of Fake News // www.nytimes.com/2018/05/07/opinion/transparency-fake-news.html?action=click&pgtype=Homepage&version=Moth-Visible&moduleDetail=inside-nyt-region-1&module=inside-nyt-region®ion=inside-nyt-region&WT.nav=inside-nyt-region . , см. также [814] Lessig L. Against transparency // newrepublic.com/article/70097/against-transparency . ). Любая конфликтная ситуация также становится генератором фейковых новостей, поскольку они призваны заменить реальность (см. российские примеры [815] Inside the Kremlin house of mirrors. How Liberal Democracies can Counter Russian Disinformation and Societal Interference // hcss.nl/sites/default/files/files/reports/Inside%20the%20Kremlin%20House%20of%20Mirrors.pdf . [816] Эплбаум Э. Фейковые новости, которые россияне слышат у себя дома // inosmi.ru/social/20180506/242149705.html . ). С пропагандистскими подпорками виртуальный мир легко побеждает реальный, тем более при системной работе.

Мы также столкнулись со странным феноменом разных последствий двух революций в коммуникации: книгопечатания и интернета. И тот, и другой резко увеличили объемы циркулирующей информации, число авторов и особенно читателей, поскольку увеличились массивы информации. Если первый скачок, пришедший с изобретением книгопечатания Гутенбергом, создал пространство правды, придав ему непоколебимую силу, подключив науку и образование, то современный скачок, наоборот, впустил в мир индустриально порождаемое пространство лжи в виде фейков и постправды. Можно это рассматривать также как последствия производства массового продукта, который в таких ситуациях всегда максимально упрощается. Тут можно сравнить высокую культуру и массовую. Расширение круга потребителей всегда возможно только за счет упрощения распространяемого объекта.

Б. Коварик, у которого есть отдельная книга, посвященная революциям в коммуникациях [817] Kovarik B. Revolutions in Communication: Media History from Gutenberg to the Digital Age. — New York — London, 2016. , говорит об изменении скорости, пришедшем с изобретением Гутенберга: один монах мог переписать одну страницу за день, пресс Гутенберга увеличил силу монаха в 200 раз [818] Ramani M. How a German city changed how we read // www.bbc.com/travel/story/20180507-how-a-german-city-changed-how-we-read . . Лютер прибил свой текст к двери церкви 31 октября 1517 года. Но через несколько лет 300 тысяч копий было напечатано и распространено, что привело к реформации и разделению церкви. Однако негативной стороной книгопечатания он считает возникновение империй, колониализма, капитализма и появление национального государства.

Виртуальный мир все время меняется, опережая в этом плане мир реальный. Виртуальность дает человеку разных героев. Их можно увидеть в истории советского, а потом и постсоветского кино. Были танкисты, потом трактористы, потом уже после войны офицеры, потом физики-ядерщики из «Девяти дней одного года», а на завершении этого цикла пришла «интердевочка». Не будем считать, что все это всегда герои для подражания, что было бы слишком простым решением. Но определенная история прошедшего времени явно выстраивается.