Дэвид Харви - Социальная справедливость и город

Все эти подходы наивны в том смысле, что они предполагают наличие адекватного языка для обсуждения пространственной формы и социального процесса одновременно. Такого языка нет. Мы обычно абстрагируемся от сложной системы, которой является город, используя языки, описывающие либо социальный процесс, либо пространственную форму. При этом способе абстрагирования мы не можем осмысленно рассуждать о пространственной форме, порождающей социальный процесс (или наоборот), но не верно также принимать пространственную форму и социальный процесс за переменные, которые каким-то образом постоянно взаимодействуют друг с другом. Что нам действительно нужно — это перевод результатов, аккумулированных на одном языке (например, на языке социального процесса), на другой язык (язык пространственной формы). Такие переводы позволят нам что-то понять о значении одного стиля анализа относительно другого стиля анализа. Это похоже на перевод геометрических результатов в алгебраические (и обратно) в том смысле, что оба языка говорят об одном, но по-разному. Проблема перевода с пространственно-форменного языка на социально-процессный (и наоборот) состоит, однако, в том, что для него нет устоявшихся правил. При определенных обстоятельствах мы можем создать такую схему, позволяющую нам одновременно управляться с обоими измерениями. Например, посмотрите на простую проблему разработки программы, которая даст нам возможность оптимизировать уровень активности в определенных точках сети путем минимизации транспортных расходов. Решение кажется простым, пока сеть остается статичной. Но как только мы позволяем сети меняться, изменять количество точек активности, а также варьироваться уровням активности, у нас возникает серьезная проблема: число комбинаций быстро становится астрономическим. Тем не менее совсем мелкие проблемы такого типа могут быть решены с помощью комбинаторного анализа, и я подозреваю, что некоторые простые проблемы городского планирования или средового дизайна могут включать одновременное рассмотрение обоих измерений. Но мы-то в основном вынуждены считать либо пространственную форму неизменной (в этом случае мы можем решать достаточно сложные социальные проблемы), либо считать стабильным социальный процесс (в этом случае мы можем решать достаточно сложные проблемы пространственной формы). В любом случае мы можем найти решение только для одного круга вопросов, принимая сильные предположения относительно условий другого измерения. Это означает, что одной из подходящих стратегий для работы на стыке дисциплин может быть циклическая стратегия, в которой мы сначала работаем с пространственной формой (при постоянстве социального процесса), потом разбираемся с социальным процессом (фиксируя временно как неизменную новую пространственную форму). Мы можем двигаться и в обратном направлении, и нам ничего не мешает работать с пространственной формой и социальным процессом на разных этапах нашей циклической последовательности. Это очень напоминает стиль работы, принятый в городском моделировании. Создаются несколько альтернативных пространственных дизайнов и затем оцениваются в свете социального процесса (обычно в отношении экономической эффективности или прибыли-затрат), при сравнении оценок определяется лучший дизайн. В других случаях изменяется только часть пространственного дизайна, тогда изучается следствие этого для других элементов пространственного дизайна в пространственной модели распределения, в которой содержатся сильные предположения о природе социального процесса. Такой циклический подход, безусловно, полезен, когда он сочетается с техниками симуляции. Но нельзя не отметить, что он обладает и серьезными недостатками, самым важным из которых является использование перевода с одного языка на другой по правилам, которые не сформулированы, а лишь смутно угадываются… Эти предполагаемые правила могут оказывать значимое влияние на результаты, что можно увидеть на примере проблем, возникающих при реализации стандартной стратегии, используемой в теории размещения.

Отправная точка этой теории состоит в следующем: пространство может трактоваться как экономический товар, если мы подсчитаем транспортные расходы, и эти транспортные расходы затем могут быть отражены в модели социального процесса, разработанной для нахождения равновесных условий производства для каждой сферы промышленности или фирмы. Когда эти условия найдены, результаты опять переводятся в пространственную форму, приводя к определенным умозаключениям о природе условий, существующих на определенной территории (равная транспортная доступность, ровные участки земли и пр.). Общепринято, однако, что эти предположения нужны там только для удобства и они никоим образом не нарушают условия равновесия, определенные в модели. Эта установка может быть подвергнута критике по ряду пунктов. Во-первых, нужно решить проблему с обратной связью. В случае Лёша [7] Август Лёш (1906–1945) — немецкий географ и экономист, создатель тео-рии пространственного экономического равновесия. — Прим. ред. , например, изменение численности населения, которое является результатом достижения равновесия, должно, в свою очередь, нарушать условия, которые позволяют определять равновесие пространственно (Isard, 1956, 271–272). Городская система, как предполагается, имеет некую траекторию развития, и нет никакой гарантии, что реальное равновесие может быть достигнуто в социальном процессе, потому что пространственная форма постоянно изменяется. Поэтому система может быть эксплозивной и, следовательно, не достигать стабильности. В пространственном смысле основной тренд заключается в агломерации, и поэтому более уместно назвать систему имплозивной. Второй пункт критики при этом заключается в том, что сами геометрические предположения влияют на определение равновесия. Если мы считаем, что пляж имеет ограниченную протяженность, социальная активность трех продавцов мороженого [8] Речь идет о классическом примере американского экономиста Гарольда Хотеллинга «Продавцы мороженого на пляже», используемом для иллюстрации конкуренции на рынке с горизонтально дифференцированным товаром в модели линейного города, где принцип максимизации прибыли заставляет конкурентов располагаться близко друг к другу. становится теоретически неопределимой: не случайно, что обычно теория размещения рассматривает безграничные плоские пространства, поскольку без этого предположения не может быть определена точка равновесия социального процесса. В целом предположения о пространственной форме, встроенные в теорию размещения, — это больше чем просто упрощения, сделанные для удобства, они решающим образом влияют на результат. Я никоим образом не нападаю тут на приверженцев этой теории или на урбанистов за их предположения о пространственной форме. На практике, я убежден, у нас нет особого выбора, кроме как выдвигать подобные предположения. Но важно признать, что это весьма хрупкие мостики, по которым мы пытаемся перебраться через огромный поток проблем. Мы, возможно, не можем использовать их для обсуждения тех сложностей, описанных выше, в которых само пространство видится как многомерное, негомогенное, вероятно прерывистое, крайне персонализированное и имеющее разные значения в контекстах разной социальной деятельности. Локационный подход операционален, но за эту операциональность нам приходится платить определенную цену. Надо отдавать себе отчет в том, как много мы платим в смысле отхода от реальности, когда мы применяем определенные стратегии, и насколько те предположения, которые мы кладем в основу своей стратегии, могут оказывать влияние на конечный результат анализа. Мы не можем избежать этих загвоздок, если хотим создать правильную теорию города. В конечном счете мы, наверное, сможем разрешить проблемы, присущие нашему способу концептуализации социального процесса и пространственной формы. Но до этого все, что мы можем сделать, — попробовать как-то прояснить их природу и соответственно адаптировать наши исследовательские стратегии и политику. Это, в конце концов, и есть основной принцип научного мышления — ошибки только тогда могут быть изучены и исправлены, когда мы понимаем источник их происхождения.