Мэрилин Ялом - История жены

Америка гордилась рекордными данными по здоровью матерей и детей в период после войны. С 1940 по 1949 год смертность рожениц и детская смертность радикально упали. Женщины, рожавшие в больнице, – в 1950‐е это 90 % всех матерей – могли рассчитывать на то, что благополучно родят здорового ребенка [527] Hartmann S. M. The Home Front and Beyond: American Women in the 1940s. Boston: Twayne Publishers, 1982. P. 174–175. .

СМИ этого периода тиражировали образ женщины, которая стремится поймать и удержать мужа. В кино больше не показывали героинь-карьеристок вроде тех, которых играли в кино 1930–1940‐х актрисы Кэтрин Хепберн и Розалинд Расселл: на место решительных летчиц, адвокатов и журналисток пришли милые студентки и энергичные жены в исполнении Дорис Дэй и Дебби Рейнольдс. Новая идеальная женщина была жизнерадостной, искренней и стыдливо-сексуальной. Даже такие суперзвезды, источающие сексуальность, как Элизабет Тейлор и Мэрилин Монро, к концу фильма, как правило, шли под венец. Примечательно, что за свою короткую жизнь Монро успеет трижды побывать замужем, а у Тейлор будет семеро мужей, и за одного из них, Ричарда Бартона, она выйдет дважды.

В 1950‐е годы по телевизору крутили ситкомы про семейную жизнь, такие как «Отец знает лучше», «Я люблю Люси» и «Приключения Оззи и Харриет». Миловидные жены-домохозяйки препирались с мужьями-добытчиками и, как правило, побеждали их, отпуская в их сторону шпильку. Тем не менее героиня Люси никак не могла убедить своего сериального мужа отпустить ее работать в шоу-бизнесе. Тогда как в реальной жизни актриса была высокооплачиваемой звездой – она продолжала работать на CBS на протяжении всей своей беременности, в то время как на телевидении под запретом было даже слово «беременность», и рождение малыша Рикки было включено в сюжет телевизионного шоу [528] Kaledin E. Mothers and More: American Women in the 1950s. Boston: Twayne Publishers, 1984. P. 27. .

Совершенные телевизионные матери царили в безупречно чистых домах и воспитывали детей без изъяна. Эта искусственная картинка заставляла и богатых, и бедных зрителей иначе относиться к своим собственным домам, далеким от идеала. В детстве чернокожая писательница Ассата Шакур спрашивала себя:

Почему моя мама не пекла печенье к моему приходу из школы? Почему я жила не в доме с лужайкой и задним двором, а в ветхой квартире? Я помню, как наблюдала за матерью, драящей квартиру в изношенном халате и с папильотками в волосах: «Как отвратительно», – думала я. Почему она делала уборку не на каблуках и не в спортивном платье, как показывали по телевизору? [529] Shakur A. Assata. Chicago: Lawrence Hill Books, 1987. P. 37. Цит. по: Rosen R. The World Split Open: How the Modern Women’s Movement Changed America. N. Y.: Viking, 2000. P. 44.

Телешоу, Голливуд и реклама создавали фантастический образ красиво наряженной, аккуратно причесанной, неизмотанной домохозяйки. Казалось, что новинки среди домашней техники и полуфабрикатов делали работу по дому элементарной. Но на деле ничто из этого не позволяло женщине сократить работу по дому: домохозяйки в 1920–1960‐е в среднем тратили на работу по дому 51–52 часа в неделю, а работающие женщины тратили на домашние дела 34 часа в неделю [530] Hartmann S. M. Op. cit. P. 168. . Из-за того что телевидение, женские журналы, руководства по домашнему хозяйству и реклама задавали более высокий стандарт домашнего уюта и привлекательности, женщины часто были недовольны собой, и им приходилось больше трудиться. Одна жена в своем письме в журнал Redbook в сентябре 1960 года жаловалась, что после десяти лет брака муж по-прежнему хочет видеть в ней «гибрид Фанни Фармер и Мэрилин Монро». Другая, говоря о своем требовательном супруге, признавалась: «Я начинаю яростно защищаться, когда запаздываю с ужином или когда, придя домой раньше, он застает меня с бигуди в волосах». Домовитость вновь была в моде и считалась главной целью жены. Если же женщине нужно было что-то большее, предполагали, что проблема в ней самой.

Психологи и психиатры вслед за Фрейдом (а середина века ознаменовалась расцветом фрейдистских идей в Америке) полагали, что женщина должна удовлетворяться ролью жены и матери, не отягощая себя необязательным оплачиваемым трудом. В этом отношении в психоанализе к середине XX века мало что изменилось. В 1880‐е годы Фрейд в письме к своей невесте критически отзывался о феминистских взглядах Джона Стюарта Милля – по его мнению, «неверно было бы посылать женщин на борьбу за существование наравне с мужчинами». Фрейд намеревался перевести свою невесту «из соревновательного мира к тихим, уютным домашним обязанностям», где она могла бы наслаждаться своей жизнью «любимой жены» [531] Письмо Марте Бернайс от 15 ноября 1883 года, в кн.: The Letters of Sigmund Freud. N. Y.: Basic Books, 1975. P. 28. .

Семьдесят лет спустя британский аналитик Джон Боулби под влиянием идей Фрейда разработал свою невероятно популярную теорию привязанности. Боулби полагал, что матери с маленькими детьми должны были посвящать себя исключительно заботе о потомстве и что неразумно было в это время выходить на работу. Он так говорил об этом: «Матери с маленьким ребенком должно быть запрещено зарабатывать» [532] Bowlby J. Maternal Care and Mental Health. Geneva: World Health Organization, 1951. .

Чувство «зависти к пенису» (устаревшая фрейдистская идея, которой придерживались вплоть до 1970‐х), очевидно, заставляло некоторых женщин стремиться к конкуренции с мужчинами в своей жизни, будь то сослуживцы, мужья и сыновья, вместо того чтобы пестовать их. За редкими исключениями – например, Карен Хорни и Клара Томсон осознавали, что за завистью к пенису скрывается желание женщины обладать теми же привилегиями, что есть у мужчин, – психоаналитики понимали термин Фрейда буквально.

Сильвия Плат в своем романе «Под стеклянным колпаком» (1963), основанном на личном опыте пережитого десятилетием ранее нервного срыва, рисует образ недалекого психиатра, лишь немного преувеличенный по сравнению с тем, с чем ей пришлось иметь дело в реальности. Доктор Гордон, державший на столе фотографию красавицы-жены и двух детей, был совершенно неспособен понять, что тревожило героиню романа Эстер Гринвуд и что довело ее до безумия. Причиной расстройства Эстер (как и самой Сильвии Плат) была ранняя смерть отца, которая на всю жизнь сделала ее уязвимой, а также конфликт, который она принимала очень близко к сердцу, между желанием стать писательницей и общественным ожиданием, что она станет женой и матерью [533] Yalom M. Maternity, Mortality, and the Literature of Madness. University Park; L.: Pennsylvania State University Press, 1985. Ch. 2. . Доктор Гордон, который, вместо того чтобы лечить ее, прописал ей шоковую терапию, подтолкнул ее к попытке самоубийства.

Эстер больше повезло с ее вторым психиатром, женщиной, доктором Нолан. Но даже она не могла освободиться от психоаналитических клише своего времени. Она поощряла Эстер к признанию, что та ненавидит свою мать. В этот период бытуют представления, что в психических проблемах детей виноваты матери: об этом пишет в своей популярной книге «Поколение гадюк» Филип Уайли (1942), этому посвящает свою теорию гиперопекающей матери Эдвард Стрекер, считавший, что именно избыточная опека виной тому, что около двух миллионов мужчин не взяли в армию во время II Мировой войны. Природа шизофрении еще не была изучена, и психиатры использовали выражение «шизофреническая мать», чтобы объяснить шизофреническое поведение у детей и прочие семейные и общественные пороки своего времени.