Мэрилин Ялом - История жены

Еще одна влиятельная жена лоялиста, Грейс Горуден Галлоуэй, осталась в Филадельфии даже тогда, когда ее муж и дочери отбыли в оккупированный британскими войсками Нью-Йорк. Грейс пыталась дать понять, что не разделяет взгляды мужа, и сохранить недвижимость, доставшуюся ей от отца, чтобы затем передать ее по наследству дочерям, однако ей это не удалось. В конце концов она потеряла и свой особняк в Филадельфии, и все семейные сбережения и в 1781 году умерла, уязвленная тем, что наследство, оставленное ее отцом, должно было искупать поступок ее мужа, а ее собственные взгляды во внимание не принимались [236] Berkin С. First Generations: Women in Colonial America. N. Y.: Hill and Wang, 1996. P. 167. .

Некоторые лоялистки активно поддерживали «красных мундиров». Они носили через линию фронта письма, шпионили и содействовали британцам, попавшим в плен. Но большинство все же попросту пыталось выжить и сохранить свои семьи. Как и патриотки, матери и жены из числа лоялистов ставили благополучие семьи на первое место. Многие согласились бы с Еленой Кортрайт Брэшер, которая, несмотря на симпатию к революционерам, осудила своего мужа за высказывание: «На первом месте страна, а на втором – семья» [237] Norton M. B. Op. cit. P. 176. .

Спустя десятилетие после Американской революции пришел черед Франции пережить кровавые потрясения. По разные стороны баррикад оказались роялисты и республиканцы, богатые и бедные, «народ» и знать. Жены представителей обоих лагерей – но чаще аристократки – видели, как их мужьям рубили головы на гильотине, а иногда такая участь ожидала и их самих. Во время революционных войн также полегло немало мужчин, и во главе тысяч семей оказались вдовы.

До Революции женщины из высших слоев общества (верхи буржуазии и знать) вели жизнь, относительно обособленную от жизни мужей. Браки заключались исходя из финансовых соображений, положения в обществе и знатности родов, и не предполагалось, что у супругов будет глубокое взаимопонимание и общие интересы. Более того, в аристократических кругах было не принято демонстрировать слишком сильную привязанность к супругу. Если женатый мужчина отличался влюбчивостью (а какой уважающий себя француз ею не отличался?), он заводил внебрачную связь. Если те же склонности имела его жена, а муж был готов закрыть на это глаза, она могла завести любовника, не боясь бесчестья.

Небольшое число жен из высшего общества посвящали себя культурным и интеллектуальным устремлениям. Значительную часть литературных салонов устраивали замужние дамы при участии своих мужей – или без него. Среди таких знаменитых дам стоит выделить маркизу дю Шатле – переводчицу Ньютона, почитавшуюся наравне со знаменитейшими учеными той эпохи, и мадам д’Эпине, известную своими трудами по педагогике. Эти две «жены» в первую очередь ассоциируются со своими любовниками – Вольтером и Гриммом соответственно, – а не с мужьями, и это многое говорит нам о разнице между французским и американским обществами.

В более поздний, предшествующий Революции период некоторые жены стали делать существенный вклад в карьеру мужей, например мадам де Кондорсе, мадам Ролан и мадам Лавуазье. На известном портрете четы Лавуазье, написанном Жаком Луи Давидом в 1788 году, ученый сидит за столом с пером в руке, устремив взгляд на жену, а та в свою очередь смотрит с полотна на зрителя. Это заметный контраст с изображениями многих других пар, где жена с обожанием глядит на мужа, а тот обращает взор на мир. Портрет Лавуазье показывает новый идеал партнерского брака, превозносящий взаимную привязанность и уважение.

Лавуазье находил в своей супруге не только любовь, но и вдохновение. Ее образ помогал ему создавать прославившие его научные труды. Будучи сама искусной художницей, она поставила свое мастерство на службу исследованиям мужа и осталась в истории как его помощница и муза. Об этом ясно рассказывается в одном из стихотворений Жана Франсуа Дюси, друга четы Лавуазье.

Статус музы и секретаря был известен многим женам. После безвременной гибели Лавуазье на гильотине в 1794 году его вдова продолжила заниматься иллюстрированием и публикацией научных трудов покойного супруга. Роль жены как помощницы «великого человека» – если не его ровни в интеллектуальном плане – в Европе XVIII века стала более заметной среди женщин привилегированного сословия.

Но как бы ни были эмансипированы некоторые жены из высших слоев французского общества, мнение, что женщины отличаются от мужчин и уступают им, превалировало в революционной Франции так же, как и в революционной Америке. Сексистская идеология, продвигаемая Жан-Жаком Руссо и его последователями, определяла женщину как домашнее существо. Ее следовало отдать под руководство мужа и избавить от общественной жизни. Эта точка зрения доминировала в республиканской политике вопреки противоборствующему дискурсу, отстаивавшему равноправие женщин, который существовал еще до Революции и приобрел большое влияние между 1789 и 1793 годами. Француженки XVIII века гораздо активнее боролись за свои права по сравнению с их американскими современницами. К тому же, как показывает исследовательница Карен Оффен в книге «Европейский феминизм, 1700–1950» [239] Offen K. European Feminisms, 1700–1950. Stanford: Stanford University Press, 2000. P. 27–68. См. также: Women, the Family, and Freedom: The Debate in Document / ed. by S. Groag Bell, K. M. Offen. Vol. 1: 1750–1880. Stanford: Stanford University Press, 1983. P. 97–109. , во Франции были сочувствующие им мужчины, готовые выступить в их поддержку. Например, маркиз Кондорсе, известный математик и мыслитель, еще в 1787 году оспаривал законы, подчинявшие жен мужьям. В ранние годы Революции в Национальной ассамблее он выступал в поддержку «устойчивого равенства между супругами» и, более того, наделения гражданскими правами владеющих имуществом женщин. Но женщины – замужние, одинокие или вдовствующие, владеющие собственностью или нет – не были включены в Декларацию прав человека и гражданина, провозглашенную в 1789 году. Провокативная Декларация прав женщины и гражданки, написанная в 1791 году драматургом и памфлетисткой Олимпией де Гуж, и другие петиции в поддержку прав женщин, обращенные к Национальной ассамблее, пренебрежительно отвергались радикальными республиканцами. Создатели конституции 1791 года «фактически исключили женщин из новых гражданских порядков» и обрекли их на роль жен и матерей [240] Offen K. Was Mary Wollstonecraft a Feminist? A Contextual Re-reading of A Vindication of the Rights of Woman, 1792–1992 // Quilting a New Canon: Stitching Women’s Words / ed. by U. Parameswaran. Toronto: Sister Vision; Black Women and Women of Colour Press, 1996. P. 16. . Если женщина влияла на общественные дела мужа, ей было разумнее скрывать это от окружающих.