Юрген Каубе - Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох

Уже в июне 1910 года Вебер, имея в виду эту несовместимость поэта с обыденностью, использует понятие «харизма»: повиновение возникает благодаря тому, что правящему лицу приписывают некий сверхъестественный, божий дар. При личной встрече Георге производит на Вебера прямо противоположное впечатление. Он часто говорил о нем с Зиммелем и его супругой, а осенью 1910 года Георге приехал в Гейдельберг и среди прочего посетил и виллу «Фалленштайн». После этой и последующих встреч в памяти у Вебера осталась прежде всего «скромность Георге при личном общении» [557] Письмо Макса Вебера Марии Баум от 11.11.1910, MWG II/6, S. 559-563· .

Однако особенность веберовской социологии господства в том и состоит, что ее положения должны формулироваться с точки зрения подчиненных и их заинтересованности в подчинении. Поэтому неудивительно, что перед Вебером Георге не демонстрировал своих харизматических манер: виртуозному правителю было ясно, что тому, кто не ждет от него царственных жестов, такое поведение покажется смешным. Если Георге когда–нибудь приходилось покупать железнодорожный билет, он тоже, скорее всего, при этом не вел себя как властитель. Свой дар харизматик не может проявить в любой ситуации, тут уж ничего не поделаешь. А железные дороги и вовсе не были предусмотрены в его царстве спасения, хотя здесь, в обычной жизни, они точно по расписанию доставляли его к его апостолам.

Харизматическое господство означает, что некто подчиняется правителю, поскольку верит в его неповседневную, недоступную для нормального, обыденного понимания миссию. С точки зрения истории человеческого общества логично предположить, что предпосылки такой веры заложены в магической картине мира. Само понятие харизмы Веберу, вероятно, было известно из спора между специалистом по церковному праву Рудольфом Зомом и богословом, историком церкви Адольфом фон Гарнаком: под пристальным вниманием ученой общественности они спорили о том, на каком авторитете основывалась власть принятия решений и принуждения к их исполнению в раннехристианских общинах и существовали ли в раннем христианстве церковные структуры в значении организационно–правового устройства церкви [558] См. об этом споре: Sohm: “Wesen und Ursprung des Katholizismus”; von Harnack: Entstehung und Entwicklung der Kirchenverfassung und des Kirchenrechts. Хороший обзор можно найти в: Kroll: “Max Webers Idealtypus der charismatischen Herrschaft”. . Гарнак связывал возникновение церкви с периодом, когда первые богословы пытались убедить неверующих язычников в том, что христианство есть «наивысшая и наивернейшая философия», Зом же, со своей стороны, утверждал, что вначале в священстве не было никакой необходимости. Послушание и подчинение достигались силой убеждения, т. е. харизмы учителя. Поэтому трансформация раннего христианства в «зримую церковь» с четкими структурами относится к области права, а не философии. В ответ на возражение Гарнака относительно того, что такая община, не имеющая никакой структуры, была бы не в состоянии принимать решения и воплощать их в жизнь, Зом утверждает, что внутри общины, безусловно, существовали властные отношения, а именно отношения власти одного человека над другим, притом что носитель харизмы постоянно должен был поддерживать свой авторитет: плохое управление свидетельствовало об отсутствии харизмы [559] Harnack: Dogmengeschichte, S. 85–95; Sohm: Kirchenrecht, S. 26, 209, 100; Sohm: Kirchengeschichte im Grundriß, S. 26–34, где очень доступно изложена суть лютеранского учения. .

Такой подход отвечал стремлению Вебера объяснять социальные факты, исходя из мотивов и мировоззрений, меняющихся лишь под давлением их внутренних противоречий или вследствие сопротивления окружающего их мира [560] Об этом «спиритуалистическом искажении» см.: Breuer: Мах Webers Herrschaftssoziologie, S. 20, а также о харизматическом господстве S. 33–67. . Исторически он представляет себе харизму как персонификацию магии. Общества с низкой степенью контроля над окружающей природной средой склонны к магическим интерпретациям необъяснимых явлений: болезни и исцеления, успешной охоты, плодовитости и бесплодности, выплеска сильных эмоций. Вебер придерживается «преанимистической» концепции происхождения религии в соответствии с теорией, разработанной в те годы, в частности, Лусьеном Леви–Брюлем и Робертом Ранульфом Мареттом. По их мнению, люди в примитивных обществах верят в то, что их миром управляют невидимые, связанные между собой силы [561] Marrett: The threshold of religion; L6vy-Bruhl: Les functions mentales dans les soci6tes inferieres. . Не только маги, но и храбрые воины, великие охотники или, на более поздней стадии развития, вожди — это те люди, которые в состоянии притягивать подобные силы в исключительных ситуациях, обеспечивая успех того или иного действия.

Стало быть, харизматический правитель — это фигура, появляющаяся в момент кризиса. Ему подчиняются тогда, когда все другие объяснения не работают; его поддерживают те, кого уже не убеждают передаваемые из поколения в поколения повседневные модели и правила — «мы всегда так делали», «это чисто техническое решение», «этот вопрос в ведении вон того коллеги». Харизматический правитель, в свою очередь, должен следить за тем, чтобы общество находилось в кризисе постоянно (война, революция, преследование), а он постоянно доказывал свою силу в кризисной ситуации. Стефан Георге мог создавать такие ситуации сам. Для этого он ввергал своих последователей во внутренние конфликты, например, лишая их своей любви, демонстрируя им их духовное убожество или же давая им новые указания. Впрочем, это работает лишь в том случае (Вебер был склонен игнорировать это условие), если и последователи контролируют друг друга, сообщают об отклонениях и считают признание со стороны харизматического лидера более важным, чем привязанности внутри группы [562] Четкое изложение этих и других вопросов, оставленных Вебером без ответа, см. в: Blau: Exchange and Power in Social Life, S. 200–223. . Если же харизматическому лидеру не удается удержаться у власти путем постоянного подтверждения своей силы в кризисных ситуациях, то он вынужден эту власть институционализировать — например, заявив, что божья милость может передаваться по наследству. Другой вариант, который, согласно Зому, имел место в католической церкви, заключается в лишении харизмы конкретных людей и передаче авторитета той или иной должности: жрецу (священнику), каким бы он ни был, надо подчиняться.

И здесь мы видим, насколько важным для веберовской социологии стало различение повседневных и исключительных ситуаций, нормы и кризиса. По мере развития культуры, согласно Веберу, меняются социальные кризисы, а значит, и возможности харизматического господства. При этом поворотным моментом в истории цивилизации Вебер считает появление еврейских пророков, ибо здесь происходит нечто неслыханное и совершенно парадоксальное: харизматики выступают против магической картины мира и против поклонения природе и ее богам. Сверхъестественная инстанция, возложившая на них, по их собственному утверждению, их миссию, — это не некая диффузная сила, а бог слова, который не просто действует, а посылает тексты, устанавливает заповеди и заключает заветы, обязательные и для него самого. «Расколдовывание» магического сознания Вебер теперь датирует не моментом перехода от католичества к протестантизму, а гораздо раньше — и тем отчетливее он осознает, что толчок к началу этого процесса дает сама религия. Сужая область своей «компетенции», она предоставляет другим сферам деятельности — например, светскому господству — больше свободы для формирования своей собственной рациональности. Впрочем, этот процесс возможен лишь потому, что сама религия трансформируется в каркас этических принципов, а ее сторонники надеются на спасение не за счет приспособления к окружающему их миру, а на пути повиновения божьей воле.