Макс Вебер - Политические работы 1895–1919

Но состояние преобразований зависит еще и от ускорения. Тяжелой ошибкой в расчете со стороны части независимых социал–демократов является полагать или, скорее, под давлением слева убеждать себя, будто промедление повышает шансы социализма. Повышает оно исключительно шансы на гражданскую войну и на внутренний распад нашего хозяйственного порядка. Ибо с полной уверенностью можно сказать, что промедление привело бы к следующему: либо в не слишком отдаленном времени в Германию сами собой вошли бы войска Антанты, либо на основе Рейхстага из партий среднего класса образовалось бы контрправительство, с которым вступающие в Германию иностранные, например, американские власти затем могли бы установить связь, а впоследствии с помощью чрезвычайного положения могли бы провести несоциалистическое правительство ради заключения мира. Мы сможем прекратить этот беспредельный позор, а именно то, что мы вообще не в состоянии самостоятельно упорядочить наши внутренние отношения — лишь тогда, когда избежим гражданской войны, и вскоре возникнет «легитимное» правительство. Но ведь то, что учредительное собрание — надежное средство решительно воспрепятствовать гражданской войне, вовсе не обязательно. Все это зависит не от нас, как и не от социалистов, составляющих большинство, и не от независимых социалистов [117], но, прежде всего, от элементов, при каждом перевороте выступающих в роли прихлебателей, от тех, кто хочет жить не ради революции , а за счет нее , т. е. в качестве «Красной гвардии» или членов «революционных комитетов», либо в качестве уполномоченных этих комитетов, не имея постоянной работы , кормиться от ораторских и провокаторских услуг. Ибо именно это , а вовсе не что–нибудь иное , является сущностью как большевизма в России, так и родственных движений у нас, сколь бы безусловно надежной ни была идеологическая добросовестность их верхушки, состоящей из литераторов и борцов за веру. До тех пор, пока кормящимся из революционной кормушки прихлебателям хватает пропитания, они совершенно не заинтересованы в окончании теперешней ситуации. При таком своеобразии их движения попытки путчей с их стороны обязательно состоятся, а мы должны подождать, будет ли у социалистического правительства достаточно твердая рука для того, чтобы обезвредить этих «борцов за веру» сразу и беспощадно решительным, но все–таки гуманным образом и тем самым избежать вражеской оккупации, которая наложит отпечаток на судьбу не только германского социализма, но и всякой подлинной демократии на поколения вперед. Однако же лучше несвободного, фальсифицированного или навязанного принудительными выборами учредительного собрания было бы отсутствие такового. Ибо непризнание или срыв учредительного собрания в том виде, как они произошли бы при несвободных выборах, обязательно привели бы к тому, что вступившая в Германию Антанта вновь созвала бы старый Рейхстаг, а это можно сделать и без такого окольного пути. При свободных выборах социал–демократического большинства не будет . Без добровольного содействия буржуазии правительство мира не получит , и рано или поздно наступит оккупация . Как бы там ни было, это стоит хорошо уяснить, и так или иначе извлечь из этого урок.

С другой же стороны, попытка династического решения проблемы значительно усилит и без того серьезную опасность гражданской войны, а тем самым — и несвободу при формировании нашей конституции. Ибо попытка реставрации династий будет восприниматься и за границей, и, в первую очередь, у нас как начало направленного вспять пересмотра демократических преобразований вообще. Следовательно, скорый созыв свободного учредительного собрания, и тем самым — открытое провозглашение республики продиктовано тем, что в противном случае нам будет непосредственно грозить иностранное господство. Но говоря по чести, эту ситуацию мы должны уяснить себе не только из–за этого.

Республика как государственная форма представляется в настоящее время надежнейшим путем к тому, чтобы предложить решение стоящей теперь перед нами великогерманской проблеме. Мы должны выступить за ту государственную форму, которая позволит объединить в союзе по возможности наибольшее количество немцев. Пусть останется открытым вопрос, будет ли этот союз в нормальные времена республикой на длительный срок еще и для Австрии и Баварии. В настоящее время кажется, что будет, а если это так, то из этого надо сделать выводы.

Однако наряду с этими непосредственными политическими причинами, выводящимися только из современной ситуации, для нас, радикалов, в пользу республики говорит еще кое–что иное, имеющее длительную важность. К сожалению, государственно–технические вопросы неважными не назовешь, но, разумеется, для политики важнейшими они не являются. Гораздо большую важность для будущего Германии, скорее, имеет вопрос: обретет ли буржуазия в своих массах новый, более готовый к ответственности и наделенный большим самосознанием политический дух . До сих пор несколько десятилетий царил дух «безопасности »: укрытости под покровительством начальства, боязливого опасения всякой дерзкой новизны, словом, трусливая воля к бессилию . И как раз техническая добротность управления, то обстоятельство, что в общем и целом в материальном отношении дела шли хорошо, привели к тому, что обширные слои всего населения (а не только буржуазии) свыклись с жизнью «в футляре» и подавили в себе гражданскую гордость, без которой даже свободнейшие институты будут лишь тенями. Республика кладет конец такой «безопасности» . Уже нет защищенности социальных и материальных привилегий и интересов исторической легитимностью помазанников Божьих. Из–за этого буржуазия будет полагаться исключительно на собственные силы и труд, как уже давно делали рабочие. При условиях общественной жизни, которые будут иметь место в обозримом будущем, буржуазия не должна бояться испытаний на собственные незаменимость и значимость. Именно поэтому, как мы надеемся, такое испытание пойдет на пользу ее чувству собственного достоинства. Ведь чувству собственного достоинства всякой нации шло на пользу то, что эта нация однажды отрекалась от своей легитимной власти, даже если, как в Англии, такая нация вновь призывала ее милостью народной. Конечно же, для развития этого национального чувства собственного достоинства скверно, что демократия пришла к нам не так, как в Голландию, Англию, Америку и во Францию, не в связи с успешными боями, или же не так, как мы стремились: не благодаря почетному миру, а вследствие поражения. Кроме того, сюда добавляется, политически омрачая будущее нашей демократии, позорная ликвидация обанкротившегося старого режима, которым она была отягощена. Нерадостные дни может обещать нации поначалу наша демократия. Республика зароняет в нас лучи надежды, и мы сегодня не знаем, все ли они сбудутся. Она не должна оставаться тем, чем она сегодня несомненно является для слишком многих, — наркотиком, позволяющим с помощью опьянения преодолеть ужасный гнет коллапса . В противном случае все будет кончено. Поскольку же отечество для нас — это страна не предков, а потомков, и поскольку к потомкам мы относимся и должны относиться с большим доверием , чем к старшему поколению, поскольку, наконец, принятое решение об отказе от династической легитимности мы расцениваем как средство наконец–то политически поста вить и буржуазию на собственные ноги , постольку несмотря на то, что мы лояльно покоримся любому решению большинства, принятому учредительным собранием и плебисцитом, мы все–таки безоговорочно и недвусмысленно занимаем республиканские позиции. Как же должна выглядеть республика? Это зависит от задач , которые мы перед ней поставим.