Макс Вебер - Политические работы 1895–1919

В таком случае, должны ли отдельные правительства выдвигать упомянутое притязание на распределенное участие в центральном правительстве, этот источник всевозможных трудностей? С чисто демократической точки зрения — несомненно, нет ! Ведь население отдельных государств будет представлено как в народной палате, так и в палате государств, причем в последней — в привилегированной пропорции по сравнению с Пруссией. Тем не менее, всякая автокефальная политическая организация стремится к власти — мы еще часто будем объяснять, почему — и использует это стремление в чисто партикуляристских целях, становясь в оппозицию центру, если ее незаконно лишают квоты на участие во властных структурах. И, как мы видели, можно привести известные объективные основания на притязание таких организаций на это распределение. Избежать этого можно одним из двух способов. Либо упразднением автокефалии отдельных государств, т. е. вместо выборов глав государств народами отдельных государств или их парламентами — назначением глав государств центральной властью, как, например, в Канаде. Такое с формальной точки зрения, «централистское» решение в условиях Германии едва ли будет иметь шансы, если наряду с ним центральная инстанция опять–таки не будет комплектоваться по какому–нибудь федералистскому принципу, т. е. по принципу распределения (и, разумеется, при благоприятствовании малым государствам), — как мы видим, снова и снова все тот же сдвиг «проблемы Бундесрата». Или же второй способ: автокефалия продолжает существовать, а вот требование федералистского распределения в центре будет исключено благодаря совершенно радикальному распределению власти между отдельными правительствами и центральным правительством. Т. е. путем разделения как объективных компетенций, так и позитивных задач, и имеющихся для этого в распоряжении штабов чиновников, и, наконец и прежде всего, наличных источников дохода . Результат окажется таким, что двусторонние аппараты управления будут от верхушки до самого низа располагаться параллельно, подобно не соединяющимся системам труб. Но близкий к этой системе партикуляризм отдельных американских штатов был бы для нас неприемлем уже по причинам нашей социальной политики. А вот способ отношений между конфедерацией и кантоном в Швейцарии, несмотря на весьма изрядно расходящееся распределение компетенций, по сути своей ближе к нашим возможностям, особенно при упразднении великопрусской структуры. Однако же попытка попросту заимствовать это решение натолкнется на сильное сопротивление. Управление , осуществляемое в Швейцарии конфедеративными органами , по сравнению с нашими будущими потребностями ничтожно. Впоследствии мы увидим, что и финансовые отношения скажут здесь серьезное «против»: с точки зрения социализации настоятельно желателен как можно больший централизм. Но у нас на это можно возразить, что на строго централистское решение большое влияние окажут объективные причины будущего , а на федералистское решение, и в пределах него — на принцип делегирования и пропорционального распределения в том виде, как он воплощался в прежнем Бундесрате, — повлияют реминисценции из прошлого, но также и настроения, и конфигурации политической власти и интересов в настоящему о которых еще неоднократно пойдет речь. И говоря обобщенно, у нас недостает наглядной для каждого ежедневной проверки в высшей степени удачного для Швейцарии образца: наглядного эмпирического доказательства того, что своеобразие и интересы всех наших племен под защитой конституции (приблизительно) канадского или швейцарского типа — т. е. при участии палаты государств — будут соблюдаться так же хорошо, как и при дальнейшем сохранении унаследованных законов о Бундесрате. И как раз если Пруссия останется единым государством, то попытка приобрести доверие без такого доказательства, пожалуй, не будет иметь успеха, особенно если центральные имперские органы останутся в Берлине . Со своей стороны, я принципиально, по политическим и конституционно–техническим причинам, выступаю за конституцию с палатой государству но должен считаться с неизбежностью решения в духе Бундесрата. На это указывают уже нынешние взаимоотношения революционных правительств.

И теперь — как будет функционировать новый Бундесрат, если по указанным, в конечном счете лишь исторически объяснимым причинам ему, вопреки всему, суждено вновь возникнуть в измененной форме; какими будут его полномочия, а также его позитивное значение в рамках будущей системы управления Германией — конечно же, все это, в первую очередь, зависит от распределения задач между империей и отдельными государствами. А кроме того — и это должно быть нашим первым интересом — от типа структуры будущего имперского правительства , т. е. от тех структур, что окажутся на месте кайзера, канцлера и Бундесрата.

2. Плебисцитарное, парламентское или федералистское государственное руководство? Вроде бы место кайзера легче всего занять одному человеку . И избираться он может 1) непосредственно народом, как президент Соединенных Штатов, или 2) подобно швейцарскому Совету конфедерации вместе с ее президентом — через имперский парламент. В последнем же случае — одной лишь народной палатой, если наряду с ней имеется Бундесрат, состоящий из проинструктированных делегатов. Или же — если создадут палату государств, то совместно обеими палатами, как во Франции. (Или, наконец, поскольку мы надеемся, что палата государств получит самое большее — восьмую часть мандатов народной палаты, — палатой государств и пропорционально делегируемой частью народной палаты.) Различие между 1 и 2 политически значимо. Рейхспрезидент, опирающийся на революционную легитимность народных выборов, т. е. тот, который имел бы собственные основания противостоять имперским организациям, обладал бы несравненно большей властью, чем рейхспрезидент, избранный парламентом. И это верно даже в тех случаях, если его права строго ограничиваются приостанавливающим вето и правом народного референдума, в остальном же — чисто исполнительной властью, а при ведомственном патронаже — значительнее, чем, например, у американского президента; о чем см. в дальнейшем. (При нашей ситуации с партиями у рейхспрезидента было бы нелегко отнять право на роспуск парламента — или же его эквивалент, например, право на проведение референдума.) Такая власть могла бы стать крупным преимуществом всенародно избранного президента с точки зрения по возможности строгой социалистической организации. Ибо решающим фактором для социализации является сильная рука в управлении , т. е. глава исполнительной власти, легитимированный в качестве доверенного лица народа. Парламенты могли бы здесь играть роль всего лишь органов контроля. Признаваемые американской стороной тяжелые убытки от кампаний по президентским выборам и грандиозные расходы на эти выборы, по меньшей мере, отчасти сопряжены в Соединенных Штатах с системой «дележа добычи», которая связывает интересы многих тысяч охотников за должностями с исходом выборов, поскольку, согласно этому принципу, вместе с новым президентом сменяются еще и назначенные им чиновники. Если при этом наши партии все–таки пока еще являются «мировоззренческими», и насчитывается их как минимум четыре, то у нас обыкновенно две крупные партии ведут борьбу только за занятие ведомственных должностей, они почти что «беспринципны» и, более того, изменяют свои программы согласно шансам агитации. Хотя наш способ комплектования ведомств никоим образом не сводит к нулю интересы занятия должностей в результате борьбы на выборах, он все же создает совершенно иные условия. Правда, и у нас следствием плебисцитарных президентских выборов с необходимостью стала бы строго бюрократическая организация партий, а собственно предвыборная борьба и тут в значительной степени сдвинулась бы в сами партии (при вопросе о выдвижении кандидата в президенты).