Режи Дебре - Введение в медиологию

Столкнувшись с этим (образ стал расчетом, матрицей и уже не отпечатком; синтезом, а не хранилищем), медиолог продолжит оттачивать совершенство тяжеловесных машин, делающих возможным это испарение чувственного. Может быть, дело в чувствительности? Возможно, так как медиолог упорствует в (лже)наивной идее, согласно которой человек произошел больше от обезьяны [singe], чем от знака [signe] (в действительности, он их не противопоставляет). Медиолог упорствует и в том, что человек обязан своей человечностью прямохождению, а не какому-то символическому режиму (ноги освобождают рот). Этот антропологический background [219] Фон ( англ .). — Прим. пер. играет решающую роль. Например, столкнувшись с седьмым искусством ( после фотографии и перед телевидением), медиолог будет искать не энную систему знаков, кроющуюся под образами («язык кино»), но, прежде всего, некую отправную точку для взгляда из темного зала (которая способствует таинственным отношениям сакральной, неподвижной и безмолвной зачарованности цепочкой образов), аппарат растущей проекции (в противоположном смысле по сравнению с электронным вещанием ) , существующий во времени объект, гибкий и твердый, нитратный или же ацетатный носитель которого должен сохранять, контратипировать и, в конечном счете, восстанавливать кассу, поставленную посредине между тротуаром и кинозалом (кинематограф — это доходное удовольствие; желание, обостряемое тарифом) — словом, совокупность не языковых случайностей, которые обосновывают в едином целом всякое сообщение (вот этот определенный фильм), всякий код (кинематографический синтаксис) и медиум (кинотеатр), относительно которых семиолог избрал молчание, но без которых киносеанс, это коллективное зрелище, утрачивает вкус, запах и смысл, т. е. свое специфическое отличие в ряду визуальных искусств. Словом, медиолог будет мыслить скорее взгляд, нежели образ. Quid [220] Что ( лат .). — Прим. пер. кинообраза было неотделимым от его quomodo [221] Каким образом ( лат .) . — Прим. пер. ; его собственное очарование — от совершенно тривиального, но чрезмерно определенного способа, каким он запечатлевается на наших сетчатках (таблицу см. ниже).

Факты передачи амбивалентны. Они представляют собой коллективную динамику, однако сотканы из межиндивидуальных отношений, таких как влияние, убеждение, смена убеждений, конформизм, власть или же дорогая Тарду «зараза подражания». Может быть, эту область следует отдать именно социальной психологии? Ведь последняя, широко говоря, выбирает себе объектом явления, относящиеся к идеологии и коммуникации , в той самой степени, в какой в идеологии и коммуникации задействованы человеческие отношения — «отношения между индивидами, между индивидами и группами и между группами» [222] См. Psychologie sociale, publié sous la direction de Serge Moscovici, PUF, coll. «Fondamental», 1984. . Итак, мы не могли не встретить на пути эту переливающуюся разными цветами дисциплину (дисциплину для исследования и преподавания). С полным основанием социология отказывается от роли приложения к душе, подчинившейся in extremis [223] В чрезвычайных обстоятельствах ( лат .) . — Прим. пер. объективному детерминизму, выявленному ее старшими сестрами — социологией и политической экономией. Отнюдь не недооценивая остатки других дисциплин, эта интерпсихология стремится разместиться в средоточии социальных интеракций, подпитывающих разнообразные феномены мнения, верования и консенсуса, которые объединяются под именем «идеологии». Отвергая упрощенческое отделение индивидуального от коллективного и психического от социального, социальная психология задается целью анализировать неразличимое с помощью должным образом контролируемых экспериментов. Мы можем лишь примкнуть к нашей начальной гипотезе, согласно которой отношения субъекта к объекту проходят через другой субъект (именно этого недоставало схеме бихевиоризма «стимул/реакция»). К несчастью, в социальной психологии как будто предана забвению взаимность (отношения субъекта к субъекту проходят через объект). Праксиса (воздействия человека на другого человека) не бывает без технэ (воздействия человека на вещи). Этот недочет придает неумолимо менталистский оборот «психосоциальному» подходу.

Между тем именно этому подходу мы обязаны проникновенными анализами механизмов создания авторитета, поляризации групповых решений, изменения позиций, влияния действующих меньшинств. Всегда полезно знать, что группы принимают решения не тем же способом, что и индивиды, а разумные личности, собравшись вместе, могут проголосовать за абсурдные решения. Или что — согласно опыту Мильграма — совершенно нормальные (без садистских наклонностей) студенты, будучи в подчиненном состоянии, могут, выполняя приказ, без особого волнения нанести чрезвычайно болезненные электрошоковые разряды одному из своих товарищей. Полезно вспомнить, что мы не столь чувствительны к единообразию нашей группы принадлежности, чем к единообразию других групп. Или же что в группе, где проводится эксперимент, достаточно, чтобы незначительное упрямое меньшинство посчитало синий диапозитив зеленым, и сразу количество ответов «зеленый» существенно возрастет у остальных членов группы (не защищенной от подлога). Превосходная литература собрала со своих персонажей богатый урожай интуитивных данных, каковые небесполезно было бы систематизировать на «элементарные механизмы», которые впоследствии можно будет счесть более оперативными. Таков «когнитивный диссонанс» (Фестенже), согласно которому если две узнанных вещи или два представления у одного индивида не согласуются между собой, то индивид стремится ликвидировать противопоставление, чтобы избежать тревоги. Марсель Пруст не знал этой теории, но часто встречался с таким фактом [224] «Что вы говорите?» — воскликнула герцогиня, останавливаясь на секунду по дороге к карете и поднимая красивые голубые глаза, меланхоличные, но исполненные неуверенности. Оказавшись первый раз в жизни между двумя столь различными обязанностями, как садиться в карету, чтобы ехать на званый обед, и выразить соболезнование умирающему, она не находила в кодексе светских приличий статьи, которая бы указывала, как ей следует поступить, и, не зная, чему отдать предпочтение, сочла долгом сделать вид, будто не верить самому существованию второй обязанности, чтобы со спокойной совестью повиноваться первой, требовавшей гораздо меньше усилий; словом, герцогиня подумала, что лучшим способом разрешения конфликта будет его отрицание. «Вы изволите шутить, — сказала она Свану» (Пруст М., Германт, пер. с франц. А. А. Франковского, М., 1936, с. 654). . Гуманитарные науки часто берут эти знания из вторых рук, а романисты и моралисты знакомят нас с ними с живой натуры.