Макс Вебер - Избранное. Образ общества

Консулы, эти новые соправители сеньора, должны были ни в коем случае не принимать ленов ни от него, ни от своих бывших господ, и не коммендироватъся им в качестве вассалов. Цель ясна: исключить возможность личной и экономической заинтересованности консулов и их зависимости от вотчинников, которая могла бы отразиться на их административном поведении или политической позиции.

Первым важным политическим завоеванием этого противовотчинного и противосеньориального движения было запрещение представителям аристократии (сеньорам или королю) строить бурги внутри городской округи. Это запрещение осуществлялось как законным, так и насильственным путем, и его результатом было то обстоятельство, что бург, расположенный внутри города, становился городским бургом. Сеньорам и рыцарям оставалось лишь строить бурги вне города и его округи и оттуда в случае недовольства угрожать городу, что они впоследствии и делали. Но об этом речь будет идти ниже. Сейчас нам важно отметить еще одно крупное завоевание бюргерсттп на этот раз уже в юридической области, – создание особой городской юрисдикции, процессуальной процедуры и городского права. «Право бюргеров, – пишет Вебер, – было сословным правом сотоварищей общины, связанных присягой. Его компетенции подлежали в силу принадлежности к сословию городских бюргеров или зависимых от них держателей» (S. 538).

В Германии, в крупных городах, развитие шло аналогично. Так, в Кёльне и Магдебурге вначале во главе управления стоял епископ с шеффенами, которые впоследствии превратились из его чиновников в Представителей городской коммуны, к тому же поставленных под контроль представителей conjuratio. В Страсбурге к концу XII в. епископа как главу города сменил городской совет, состоявший из представителей бюргерства jurati и пяти министериалов епископа. В южногерманских городах шулытейс, чиновник, назначаемый или, по крайней мере, утверждавшийся сеньором, долгое время оставался шефом города, так что город мог избавиться от этого контроля, лишь покупая эту должность. С XIII в. во всех брабантских, ирландских и голландских городах наряду с шеффенами, назначаемыми графами, выступают на сцену представители бюргерства – jurati и бюргермейстер с коллегией. На первых порах эти отношения везде колеблются, и фактическое соотношение сил (Punkte der faktischen Machtverteilung) еще очень мало и слабо регулируется формально (S. 538–539).

Но и во Франции возникновение городских корпораций (Stadtgemeinde) происходило путем узурпации со стороны союзов бюргеров, купцов и городских рентнеров и их объединения либо с живущими в городе рыцарями (на юге Франции), либо с братствами (confraternitates) и цехами ремесленников (на севере). В Англии типичной формой городского объединения была торговая гильдия с монополией мелкой торговли внутри города. Это не значит, однако, что города произошли из гильдий: напротив, гильдии возникли в городах, а наряду с ними возникали и «чисто экономические, расчлененные по профессиям» организации – цехи (rein–ökonomische, beruflich gegliederte Einungen: Zünfte) (S. 540).

Какими же средствами располагал город для достижения всех этих завоеваний? Ведь они часто были действительно завоеваниями в буквальном смысле этого слова, т. е. результатом ожесточенной борьбы, так что ссылка на социально–политическое значение или влияние городской знати, на экономическую мощь зажиточных слоев недостаточна. Здесь выступает военно–политический момент: в то время как на Востоке (Персия, Азия, Индия) солдаты не обладали орудиями войны, что имело последствием «военную безоружность подданных» (militärische Wehrlosigkeit der Untertanen) и «горожане были невоенным элементом» (der Bürger war der Nicht–Militär), на Западе, как раз напротив, ввиду отсутствия профессиональных войск, особенно на первых порах, господствовал принцип самоэкипировки войска: как крестьянские и рыцарские войска, так и городская милиция строились по этому принципу. Поэтому сеньор представлял значительную силу лишь в сравнении с каждым отдельным своим подданным или с их небольшими группами. Стоило ему, однако, вызвать недовольство или противодействие всей их массы, – и он становился слабым, ибо это была масса вооруженных и боеспособных людей. А такое противодействие возникало, конечно, когда сеньор предъявлял экономические требования, казавшиеся почему–либо слишком тяжелыми, особенно требования денежных платежей. Факт возникновения сословий на Западе – и только здесь – объясняется этим обстоятельством, – пишет Вебер, – и точно так же объясняется возникновение корпоративных и автономных городских общин.

Предъявление экономических требований со стороны сеньора особенно естественно по отношению к горожанам; ведь мы видели, что основание города сеньор рассматривал нередко как выгодное предприятие. С другой стороны, так же естественно, что как раз горожане, достигшие уже большой экономической силы, не хотели быть объектом целей сеньора. А так как они были в то же время вооруженными людьми, то в силу именно этого соединения в их руках военной и экономической мощи им и удалось добиться своей цели и создать городскую автономию. «Все conjurationes. – пишет Вебер, – были объединениями вооруженных слоев городского населения. Это было решающим в положительном смысле моментом» (S.543).

Если мы попробуем задать себе теперь вопрос, к какой же теории возникновения городского строя средних веков примыкает Вебер, нам трудно будет сразу на него ответить. Следя за построением нашего автора, мы даже вовсе забыли бы о существовании этих теорий, если бы он сам в одном месте вскользь не напомнил нам о них. Этим мы вовсе не хотим умалить значение упомянутых гипотез: может быть, только на их основе и стало возможно построение Вебера. Но как далеко он ушел от них! Город не произошел ни из вотчины, ни из общины, ни из бурга, ни из рынка, а из того, и другого, и третьего одновременно – вот как можно охарактеризовать его вывод. Или, точнее: город, и в частности средневековый город, возник как результат сложных, перекрещивающихся процессов – экономических, социальных и военно–политических – и сразу же выступил на сцену в виде сложного комплекса явлений, в котором нашли себе место те различные силы развития, которые его создали и вызвали к жизни. Дело обстояло не так, что корнем, исходной точкой роста города было то или иное явление – цех, рынок, бург и т. д., – а из него путем постепенного усложнения вырос стебель и на нем расцвел цветок – сложившийся город во всем его многообразии и своеобразии. Нет, как раз наоборот: все силы развития, все элементы, из которых построился город, даны в самом начале процесса. Самый процесс заключался лишь в их дальнейшем развитии и известном комбинировании этих элементов в определенную систему, называемую городом.