Макс Вебер - Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм

В свою очередь, владельцы должностных кормлений, напротив, были очень далеки от того, чтобы рассматривать земельный налог или какие-то иные обязательства налогоплательщиков как фиксированную часть своего совокупного дохода. На практике не могло даже идти и речи о том, что правительство империи всерьез могло пойти на подобную фиксацию. В соответствии с тем же патримониальным принципом обладатель должности должен был за счет имеющихся доходов обеспечивать не только все материальные потребности гражданского управления и правосудия в своем округе, но и — в первую очередь — финансировать свой неофициальный чиновнический штаб, численность которого, по мнению специалистов, даже в низшей административной единице ( сянь ) колебалась между 30 и 300. Нередко штаб рекрутировался из деклассированного населения; как мы видели, без этого он был просто не в состоянии осуществлять управление в чужой для него провинции. Его личные расходы не отделялись от расходов на управление.

Так что центральное управление не имело сведений о подлинных брутто-доходах отдельных провинций и округов, а провинциальные наместники — о доходах префектов и т. д. С другой стороны, для налогоплательщиков был важен только один принцип: по возможности сопротивляться введению податей, которые не являлись традиционными. Мы еще увидим, как и почему они в определенных пределах могли делать это с большим успехом. Даже если не учитывать проблематичность этого сопротивления постоянным попыткам дополнительного налогообложения, в сущности зависевшего от положения властей, чиновники располагали двумя средствами повышения доходов. Во-первых, введение дополнительной платы за расходы по сбору налогов (как минимум 10 % ) и за несоблюдение сроков, независимо от того, произошло ли оно по вине должника или по воле самих чиновников (что происходило довольно часто). Во-вторых, перерасчет натурального налога в деньги: сначала денежный налог пересчитывался в серебро, потом в медь и еще раз в серебро — причем по различным курсам, которые устанавливал сам сборщик налогов. [192]Но в первую очередь следует помнить, что в соответствии с патримониальным принципом чиновника следовало отблагодарить «подарками» за всякое служебное действие, а законных тарифов не существовало. С учетом этих дополнительных заработков весь брутто-доход чиновника шел прежде всего на покрытие материальных издержек его должности и выполнение возложенных на него административных задач. Однако доля в них собственно «государственных» расходов по внутреннему управлению чаще всего была незначительной. Следовательно, брутто-доход чиновника, стоявшего на самой нижней ступени, непосредственно у источника налогов, являлся тем фондом, из которого пополняли свои доходы вышестоящие чиновники. Он должен был регулярно передавать своему начальнику относительно небольшие суммы в соответствии со сложившимся прейскурантом. И кроме того, сначала при вступлении в должность и затем через определенные промежутки времени делать ему максимально крупные «подарки», чтобы заручиться благоволением, которое было определяющим для его собственной судьбы. [193]При этом он должен был давать хорошие чаевые неофициальным советникам и младшим чиновникам начальника, если те могли повлиять на его судьбу (вплоть до привратника, чтобы получить аудиенцию). Это происходило на всех уровнях вплоть до дворцового евнуха, который получал дань даже с высших чиновников. Соотношение между официально объявленными и фактическими налоговыми поступлениями только от земельного налога оценивается крупнейшими специалистами [194]как 1:4. Заключенный в 1712—1713 годах между центральным правительством и провинциальными чиновниками компромисс в денежно-хозяйственной форме примерно соответствовал фиксации феодальных обязательств на Западе в форме натурального хозяйства, с той лишь разницей, что в Китае, как и во всех специфических патримониальных государствах, речь шла не о ленах, а о кормлениях. А также не о зависимости правителя от военной службы снаряжавших самих себя рыцарей, а о зависимости центральной власти от административной службы типичных для патримониальных государств обладателей кормлений с налогов и пошлин, выплачивавших натуральную и прежде всего денежную дань. Существовало еще одно важное отличие от Запада. Там тоже были известны кормления, в том числе с налогов и пошлин. Впервые они появились в рамках церковной организации, а затем — по церковному образцу — позаимствованы патримониальными государствами. Однако они были или пожизненными, или наследственными, как и лен, а часто — даже передавались путем продажи. Сборы, таможенные пошлины, налоги, на которых они основывались, были зафиксированы привилегией или устоявшимся обычаем, тогда как в Китае именно «предусмотренного бюджетом» чиновника можно было свободно снять и перевести с должности; он даже был обязан переводиться через короткие сроки. Отчасти это делалось с целью сохранения политической власти центрального управления; а отчасти — чтобы и другие кандидаты получили свой шанс. [195]Чиновничеству в целом было гарантировано получение огромных доходов с кормлений, но положение отдельного чиновника, напротив, было совершенно затруднительным. Получение должности (учеба, покупка, подарки и «взносы») приводило к огромным расходам и часто долгам, поэтому он стремился за короткое время службы получить с должности максимальный доход. И это было возможно, поскольку отсутствовали твердые тарифы и гарантии. Считалось само собой разумеющимся, что должность существует для накопления состояния; осуждалась лишь чрезмерность [обогащения]. [196]

Это имело и другие важные последствия. Прежде всего система перемещений надежно обеспечивала власть центрального управления в отношении конкретных чиновников персонально. Вследствие постоянного перемешивания и постоянного изменения шансов на получение доходов все чиновники конкурировали друг с другом за кормления. Из-за невозможности согласовать личные интересы чиновничества, его положение было щекотливым с точки зрения отношений с верхами, и вся его внутренняя привязанность к властям связана с этим. Хотя среди чиновников существовали «партии», прежде всего на основе землячеств и сложившихся школ, в которых они воспитывались. «Консервативной» школе северных провинций в последние десятилетия противостояли «прогрессивная» школа центральных провинций и «радикальная» школа кантонцев; о противостоянии сторонников воспитания по методу Сун и сторонников метода Хань внутри одного ямэня говорилось в императорских указах этого времени. Помимо того, что чиновники были чужаками и их постоянно перемещали из провинции в провинцию, распределявшее их ведомство пыталось смешивать конкурирующие школы и землячества в каждом конкретном округе, чтобы не возникал земляческий партикуляризм, который угрожал бы единству империи. С другой стороны, слабость чиновников в их отношениях с верхами уравновешивалась такой же их слабостью в отношениях с низами. Еще более важным следствием этой структуры кормлений был чрезмерный административный и экономическо-политический традиционализм. В какой мере он обосновывался на уровне убеждений , мы еще скажем. Но он имел и совершенно «рациональные» причины.