Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

На рис. 3 — «Отложенное наделение значением» — изображается в общих чертах механизм этого процесса. В левом верхнем углу находятся знаки, посланные из прошлого; ниже в той же колонке — сегодняшнее их получение. Шапка левой колонки «непосредственное получение» обозначает ситуацию, когда ныне живущее поколение получает свои знаки непосредственно из далекого мертвого прошлого. В этой вертикальной колонке круги, обозначающие знаки, напрямую соединяются двумя вертикальными стрелками, одна из которых, идущая от кружка, представляющего прошлое, к кружку, представляющему настоящее, показывает, что знак был передан из прошлого непосредственно, минуя умы промежуточных поколений, а другая, идущая вверх от настоящего к прошлому, показывает попросту то, что знаки прошлого интерпретируются в настоящем.

Далее в таблице слева направо следуют вертикальные колонки: «Вчера», «Промежуточные поколения» и «Сегодня». Кружки и значки s и m , соединенные стрелками, показывают всего лишь прохождение значения т сквозь умственную жизнь поколений.

Поток знаков, событий и их значений, изображаемый на этом рисунке, имеет место, разумеется, во взаимосвязанных организмах и событиях видовой жизни, составляющих коллектив на протяжении определенного промежутка времени. Протекание событий сквозь социальные и статусные структуры оказывает влияние на содержание каждой символической формы. Непрерывная интерпретация и переинтерпретация событий и общества, в котором они происходят, вносит важный вклад в значимость символов прошлого, где бы они ни использовались коллективом. Понятийные определения того, что представляют собой человек, мир и сверхъестественное, проходя сквозь социальную и статусную структуру, оказывают влияние на ее изменяющиеся ценности и течение событий и, в свою очередь, испытывают обратное влияние с их стороны. Все это — статусная и социальная структура, ценности и представления, происходящие во времени события, — сохраняет свою устойчивость и в то же время изменяется, либо что-то добавляя к значениям прошлого, которые схватываются и ненадолго удерживаются в сегодняшних символах, либо что-то у них отнимая. И эти значения, будь то логические или нелогические, рациональные или иррациональные, сознательные или погребенные в глубинах органической жизни вида, адекватные или неадекватные, так или иначе находят свое выражение в коллективных символах человека [42 b ].

Значения жизни были представлены в нерациональных символах процессии как события упорядоченного времени, которое, нахлынув неведомо откуда и вторгнувшись в лишенный времени регион земли и воды, стало живым временем и пространством Янки-Сити. Задержавшись здесь ненадолго, значимость времени приобрела непреходящую весомость в документально зафиксированных деяниях сообщества. Затем мы видим, как значимое настоящее со все более нарастающей скоростью покидает пределы города и устремляется в обширные западные пространства, в крупные города, в более важную экономическую и социальную жизнь могущественной нации. Важность времени в Янки-Сити сосредоточена не в «здесь и сейчас», а, как это некогда было, в вечном вчера, которое тут осталось, тогда как настоящее куда-то ушло. С конца XIX века события ощущаются как «слишком недавние» и, даже будучи важными, лишены значимости. В них не вложена полновесная социальная энергия ментальной жизни группы. Теперь Янки-Сити затерян в огромном и унылом мире, находящемся за его пределами. Недавнее время в значениях процессии расползается и растворяется в обыденном круговороте незначительных событий. Величие кануло в прошлое; власть и слава куда-то ушли. Теперь Янки-Сити должен идти к ним; сами они не идут уже более к Янки-Сити.

В сегодняшних нерациональных чувствах время застыло [10 a ]. Абсолютная духовная определенность протестантской веры родоначальников иссякла в людях, великая эпоха миновала, и лишь пошатнувшийся секулярный престиж все еще сохраняется. Тем не менее (как будто бы говорят символы процессии), в то время как нация находится на пути к мировому величию, мы, жители Янки-Сити, заложившие начало всего того, что ныне существует, обладаем уникального рода престижем, который разделяют с нами лишь те, кто жил во времена, когда зарождалось Великое Общество. Наше нынешнее могущество относительно невелико, наш нынешний престиж не бросается в глаза, однако мы, если надлежащим образом взглянуть на нас в контексте прошлого, идентифицируемся с самыми могущественными символами Великого Общества. И чтобы утвердить за собой права законных наследников и сегодняшних владельцев великой традиции, те, кто живет не здесь — а это сто с лишним миллионов человек, — должны прийти к нам. Именно в нас живет эта великая традиция, и именно наши символы легитимно ее выражают.

Анализ сорока двух сцен, относящихся к нескольким временным периодам, демонстрирует, что, хотя вся процессия в целом является репрезентацией хода времени — и времени как движения и изменения, — в этих же самых символах присутствует также и нерациональная вечная завершенность. Это статичное, неизменное, вечное качество связано с конечной природой человека; оно заложено в раз и навсегда зафиксированном багаже видовой группы. Вечные истины этой драмы скрывались в сотворивших ее бессознательных допущениях. Сцены торжественной процессии, хронологически точно следуя друг за другом, подчеркивали своим последовательным прохождением мимо стационарной смотровой трибуны рациональные и линейные качества времени. Вместе с тем, символические конвенции такого рода драматических шествий требуют, чтобы смотровая трибуна, люди, стоящие на ней, и публика, которую они представляют, неподвижно стояли на одном месте.

Жизни тех, кто смотрел спектакль, в это мгновение застыли и находились вне времени. В них присутствовали значения Града Вечного блаж. Августина. Приходя из прошлого, время протекало мимо них. Упорядоченные во времени события парада выходили из исходной точки и перемещались по улицам Янки-Сити как единое целое. Пытаясь подчеркнуть рациональность времени, сама процессия в то же время и разрушала ее. Значения объективного времени нерационально опровергались. Хотя первые вещи символически и логически проследовали первыми, начало истории было пространственно и логически помещено в начало процессии, а последние вещи появились в конце, — несмотря на все это собственное время тех, кто стоял на стационарной смотровой трибуне, стояло на месте. Все сцены были частями одной-единственной вневременной вещи.