Вячеслав Глазычев - Глубинная Россия: 2000 - 2002

— Как добираются до деревни?

— Пешим порядком, впрочем, иногда на попутке.

— Телефон в деревне есть?

— Нет телефона.

— Радиосвязь имеется?

— Вроде бы имеется (при дальнейшем уточнении обнаруживается, что «вроде бы» описывает картину наиболее емко, так как радиостанции, находящиеся на вооружении у пограничников, годятся только для игры «Зарница», обеспечивая устойчивую связь на расстоянии в два километра, да и то в чистом поле).

— Линия пограничной зоны как-то обозначена?

— Районная администрация изготовила пять щитов…

Ситуация из худших (в Соль-Илецке): застава размещена в сараях, что полвека стоят на задах здания районной администрации. Если перед фасадом этой юдоли скорби не просыхает емкая лужа, то легко догадаться, каково на заднем дворе, при отхожем месте.

Не одни пограничники обживают границу. Есть (они первыми сюда пришли) таможенники. Илецк-1 на окраине Соль-Илецка. Станция Казахстанских железных дорог — на российской территории, что уже несколько странно. Вокзал, судя по безошибочно опознаваемому стилю, построен году в 1907-м. Одну комнату арендуют таможенники, затратившие полтора года на то, чтобы получить разрешение просверлить дырку в перегородке и отвести к себе три метра водопроводной трубы. Под раковиной стоит ведро — понадобится не меньше времени, чтобы сделать слив в канализацию. Сцены, которые ежедневно развертываются на перронах, вошли бы отличным эпизодом в кинофильм о великом переселении народов. Когда одновременно здесь встают на час поезда, один из которых следует из России в Узбекистан, а другой — из Таджикистана в Россию, наступает локальный конец света. Пассажирские вагоны отчаянно переполнены, и таможенникам почти невозможно продраться через заваль мешков и баулов, сквозь визг детей и женщин и лингвистический барьер — реальный и имитируемый. Вагон-ресторан заполнен барахлом под самую крышу, и прохода не оставлено вовсе. Достоверно известно, что почтовый вагон являет собой точно такое же монолитное тело, однако любой досмотр почтового хозяйства затруднен соответствующими правилами, так что это сведения неофициальные.

Максимум, что можно сделать, — это обработать один вагон из десяти. Это не все, поскольку железнодорожная линия однопутная и от условной пограничной линии до станции, где только и есть пункт таможенного досмотра, восемь разъездов, на каждом из которых сбрасывать тюки гораздо удобнее, чем на скорости. Как-то собрались с силами, выслали бригаду, нагонявшую поезд после каждого разъезда: два камаза наполнили рухлядью.

Пункт миграционного контроля только-только обустроился в отдельном домике на путях. Наконец появился компьютер, позволяющий упорядочить документацию и ускорить проверку данных. Веселее от этого не становится, так как число нелегальных мигрантов, выявляемых на станции, медленно растет. Люди из Бангладеш, из Афганистана по подлинным паспортам, приобретаемым по сходной цене в Душанбе или в Ташкенте, таджики, узбеки, киргизы с документами и без оных… Что можно сделать? Мало что можно. Снимают с поезда, усаживают на скамью в так называемом зале ожидания, рядом сидит скучающий пограничник. Подходит поезд, сажают в тамбур, наказывают проводнику ни в коем случае не выпускать на разъездах до границы. Дальнейшее покрыто мраком.

Есть таможенные пункты на автомагистралях, расположенные в глубине российской территории на разном, но всегда солидном расстоянии от границы. Перечислять вопросы не буду, ограничившись ответами.

Весов для взвешивания автомашин нет. Приборов для просвечивания кузовов нет. Навеса, под которым можно разгрузить машину, нет. Упоминать теплые ангары было бы бестактно. Зато, как выяснилось, в первом году третьего тысячелетия, появился один (1) цифровой фотоаппарат, позволяющий фотографировать клейма и печати. Его так и возят с одного места на другое как диковинку.

Следует учесть, что летом через границу Оренбуржья с Казахстаном ведут около 600 грунтовых дорог. Зимой же в действии местное ноу-хау: впереди трактор К-700 с отвалом расчищает дорогу, за ним следуют два-три камаза с грузом, позади ещё один трактор с плугом, заваливающим путь. Нет, не следы заметает — с воздуха следить некому и не на что. На всякий случай: если вдруг для уазика найдется горючее, пограничникам в лучшем случае удастся наблюдать за шествием каравана с изрядного расстояния.

Начальник РОВД повествует о том, как с двумя милиционерами он совершал ночной рейд, чтобы найти и вернуть угнанный за рубеж табун. Его коллега в другом районе объясняет, что после того, как с помощью дружин озабоченных обывателей прижали-таки оптовых торговцев наркотиками, «пушеры» стали преходить границу с жалким десятком доз за пазухой, таким трудоемким способом удовлетворяя спрос. В третьем месте до сих пор переживают событие нечастое, но и не чрезвычайное: областные милицейские чины чинно сопровождали колонну контрабанды от самой границы, пока их не остановили служивые из УБОП. Еще один милицейский начальник из местных в красках повествует о том, как встретил в степи, на удалении 50 км от заставы, весьма живописный наряд пограничников: двое мальчиков с палками. Потому с палками, что оружия им выдать было нельзя по причине необорудованности оружейной комнаты, а с палкой всё же веселее. Отсутствие государственного страхования ошибки таможенника при проверке грузов, в особенности скоропортящихся, отсутствие электронных весов для взвешивания автомобилей, острый недостаток обученных собак и кинологов, не говоря уже об отсутствии специального оборудования, создает ситуацию, при которой смена из 3-х сотрудников таможни реально в состоянии осуществить исключительно документальный контроль грузопотока и легкового транспорта. Периодическое обнаружение крупных партий наркотиков и оружия имеет случайный характер, не может рассматриваться системно, учитывая, что только через один пункт перехода ежесуточно проходит от 30 до 100 большегрузных фур. С чужой железнодорожной станцией на своей территории тоже много мрачного веселья. С советских времен к в?дению железной дороги отнесены полсотни пятиэтажных домов. Дома муниципалитету никто не передавал, документации на них нет, расходы на их содержание, естественно, не планировались. В домах живут люди. Много людей — почти половина населения городка.

Довольно зарисовок. Попробуем разобраться в общей картине. Был лирический период упований на беспроблемное развитие СНГ, веры в новый Таможенный союз, предполагавший снятие барьеров между сопредельными странами. В то же время растут обоснованные требования к укреплению границы, к ее способности защитить Россию от контрабанды всех видов, от нашествия неведомо кого. По данным наиболее компетентных областных организаций, за десять последних лет через границу перевалило до четверти миллиона людей, из которых статус беженца или вынужденного переселенца получили (и за ним обращались) около 70 000. Куда делись все остальные, неведомо доподлинно никому. При этом пункты таможенного контроля были организованы в 1993 году по временной схеме, с существенным сокращением штатов против непременного стандарта. Пограничники появились на сцене только пару лет назад, и их, Христа ради, приютили потеснившиеся таможенники. Официальная делимитация границы не завершена до сих пор. Соответственно, нет и демаркации границы, вследствие чего всякий имеет основание утверждать, что не знает, где граница проходит.