Игорь Яковенко - Познание России: цивилизационный анализ

Магия традиционной культуры состоит в том, что из этого фундаментального обстоятельства делаются выводы о собственной греховности. Этот парадокс оказывается еще одним фактором, генерирующим эсхатологические устремления. То есть работает на самоподдержание культуры должного. Но такое положение не вечно. Мир реальности имеет свойство «затягивать» в себя, т. е. переориентировать человека. По этому он подвергается постоянному давлению, иступленно профанируется. Кроме того, объем блока, устроенного по законам реальности не может превышать некоторого критического порога. В противном случае — а он с необходимостью однажды наступает — происходит перерождение целого. В нашем случае это произошло в частности потому, что современные промышленные технологии не могут сколько-нибудь эффективно работать, будучи структурированы в соответствии с логикой должного. Эту истину и подтвердил оглушительный по своим результатам советский эксперимент.

Категория “уклонения от должного”. Для понимания традиционной картины мира, особое значение приобретает специфическая категория — уклонения от должного. Она заслуживает более подробного рассмотрения. Мы уже говорили о том, что сущее как ухудшенная, лишенная живительных соков благодати тень должного в эмпирическом плане отличается от идеала рядом уклонений от последнего. Идея уклонения постоянно присутствует в сознании традиционалиста. Уклонение — достаточно сложная категория. Она имеет несколько срезов. Элемент уклонений присутствуют в собственной жизни человека. Последний склонен приуменьшать их объем, но признавать как факт. Уклонения от должного демонстрирует жизнь окружающих. В зависимости от склонностей и темперамента, традиционный субъект предается по этому печальному поводу сокрушениям и рассуждениям моралистического характера. Наконец, от должного уклоняется мир в целом, и это — одна из важнейших характеристик реальности. В нормальном, устойчивом состоянии общества уклонение неизбежно, но рутинно и привычно.

Если же мир начинает серьезно уклоняться и на месте отдельных и разрозненных нарушений обозначается некий массив нарушений — традиционный человек впадает в тревожное состояние, переживает острый дискомфорт и пассионаризуется. В уклонении мира от должного он видит непереносимый для человеческого взгляда лик Хаоса. Рост уклонения свидетельствует о том, что наступили последние времена. Природа являет зловещие знамения. Божьи странники, калики перехожие пересказывают тревожащие и малопонятные предсказания. Возникают неожиданные фобии, растет массовое беспокойство. Общество приближается к порогу, за которым утрачивается стабильность. Теоретически, из этого состояния существует два выхода: инверсия, возвращающая мир к должному, и смерть традиционного космоса, которая из пространства средневековой ментальности переживается как проваливание мира в стихию Хаоса.

Иными словами, в нормальном состоянии уклонения частны, единичны и разрозненны. А мера уклонений мира от должного в целом незначительна. Это — ключевое положение. Выше шла речь о парадоксе традиционного сознания, которое склонно воспринимать необозримый пласт отклонений от должного как отдельные, разрозненные факты и блокировать восприятие всего массива как целостности.

Для того, чтобы понять природу конструкта — уклонение, следует помнить о том, что должное субстанциально и онтологично, а потому, мощно и целостно. Уклонение же от должного, по самой своей природе, есть уклонение от сущности. Оно бессубстанциально, а потому, разрозненно и единично. Здесь требуются пояснения. Источником онтологии в русском космосе выступает социальный абсолют. Он мыслится как вечная, пролегающая из прошлого в будущее сущность. Это единый трансцендентный в своем существе организм, экспликацией которого выступает множество подвижных и формально самостоятельных особей. В биологии ближайшее к социальному абсолюту понятие — ульевый конгломерат. И, поскольку социальный абсолют есть единственный источник бытийственности, причастность к бытию срастается с образом мощного многосоставного целого. Оно мощно и целостно, заполняет собой весь космос, благо, а значит, закономерно. То же, что противостоит целому или не совпадает с ним — существует отдельно, выделилось из целого или противопоставлено ему (отщепилось) есть нежить, безблагодатные, внебытийственные фантомы. Они опасны и случайны, иными словами, незакономерны.

Итак, онтологическое заполняет собой универсум и всегда целостно. То же, что противостоит этому целому или не совпадает с ним — одним словом, уклоняется от должного — безблагодатно и разрознено. Здесь исключительно важен смысловой акцент на разрозненности. Он свидетельствует об отсутствии самостоятельной природы. Все, в чем присутствует благодать, не разрознено. Отдельное же — профанно и безблагодатно. Такова генеральная схема, с помощью которой традиция осмысливает вселенную.

Уклонения от должного как неонтологичные, безблагодатные сущности есть разрозненные, случайные явления. Они не более, чем казусы и артефакты, пятнающие сакральный идеал. Веер случайностей по своей природе не может быть мощным, и не составляет целого. Кроме того, уклонения от должного не могут иметь какой-либо единой природы. У их истоков лежат и отдельные человеческие несовершенства и грехи наши и наследие прошлого. К уклонениям причастна так же рука Врага рода человеческого.

Отстаивая разрозненность уклонений, традиционное сознание защищает не должный, профанный, лишенный онтологии статус этих явлений. За этим положением стоит Русская мечта, которая покоится на убеждении в неподлинном, то есть преходящем, изживаемом характере всего недолжного. В рамках этой предзаданной схемы традиционное сознание осмысливает все, что уклоняется от должного. Очевидно, что такая установка трансформирует реальность и блокирует возможность понять что-либо. Примеры подобного хода мысли неисчислимы. Масса примеров дает советское идеологическое сознание. Рассмотрим один, совсем из другого ряда.

В космосе российского интеллигента народ — выразитель социального абсолюта и носитель идеала синкретической нерасчлененности — выступал как онтологическая сущность. Он один бытийствует в собственном смысле, пребывая в истине подлинной жизни. Народ вечен и закономерен в высшем смысле. Существующие же за гранью народной жизни интеллигенция, дворянство, средние слои города, одним словом «не народ» далеки от Истины. Все они случайны, жизнь их неподлинна и бессмысленна. Единственный способ обрести этот смысл — мистически приобщиться к народу и отдать себя служению на благо последнего. Каково же соотношение этой мифологемы с реальностью? В то время, когда формировалась идеология интеллигенции, крестьянство т. е. идеализируемый «народ» составляло 80 % населения. Однако, рядом с крестьянской Россией, существовал город. При том, что он был менее мощным, город и большое общество в целом, городская цивилизация имели собственную природу, свои собственные закономерности и автономную логику развития. И это были не отклонения, не извращенная и ущербная жизнь. Именно здесь, за пределами пространства патриархальной России вызревало то историческое качество, которое, несмотря на все неистовства патриархальной реакции, в конце концов восторжествовало и пережило «народ», которому поклонялся российский интеллигент.