Владимир Корочанцев - Африка — земля парадоксов

Многие племена и народы Африки отвергали и отвергают как кощунственную мысль о том, что их правители и жрецы смертны. Большой или маленький монарх на континенте никогда не умирал — он просто не мог угаснуть, так как в глазах народа олицетворял всеобщее духовное и материальное благополучие, а потому обожествлялся. По преданиям моси (Буркина-Фасо), вождь имел бессмертную душу и никак не мог ни одряхлеть, ни испустить дыхание, ибо в противном случае с его кончиной небеса рухнули бы на землю и наступили бы гибель народа, конец мира. «Чтобы спасать народ, надо жертвовать вождями», — в прямолинейной, откровенной форме выражали ту же идею Исраэл Зангвил и Теодор Герцль — только у африканцев она была оформлена мягче и красивее. Моси всячески скрывали, маскировали кончину императора. Передачу власти затягивали на год. Промежуточным лицом в династии сначала становилась старшая дочь императора моси, носившая мантию отца. Через нее передавали просьбы и пожелания суверену, которого уже не было в помине. В конце года она уступала трон другому переходному лицу, долго жившему при дворе и имевшему право «вместить в себя душу властителя». Только затем избирался новый император, а «носитель души прежнего» удалялся в глухомань и не мог видеть монарха, дабы не сглазить его.

Английский ученый Лингардт рассказывает, что в народе динка на востоке Африки заживо хоронили жрецов, когда те были на пороге смерти. Для «хозяина рыбацкой остроги», как называли уходящего из жизни сановника, отрывали яму, стелили в ней удобную постель. Яму перекрывали платформой в виде рамы, стянутой кожаными ремнями, и клали на нее коровий навоз. Умирающий, когда его опускали на дно и укладывали в постель, бодро распевал песни, обещал соплеменникам заступаться за них. Они же, восхищаясь отвагой «хозяина рыбацкой остроги», предавались буйному веселью, слыша, как жрец гарантировал им заступничество и жизнь, «не омраченную никакими несчастьями». Когда он замолкал, могилу заваливали навозом. И никто не говорил: «Как жаль, что он умер». Все говорили: «Это очень хорошо, что у нас появился такой могучий защитник».

Но если бы его смертный час пробил на глазах динка, то это предрекло бы крах, великую беду всему клану. Посредством такого обряда они как бы оберегали «жизнь», бессмертие жреца и, следовательно, заботились о жизнестойкости своего народа.

До середины XIX века северные племена Белого Нила (шиллук, динка, нуэр, кич, бор, шир, алиаб) в угоду духам и доброму божеству убивали вождей. В 1504 году черный народ шиллук, пришедший из Центральной Африки, форсировал Белый Нил, разгромил арабов и основал султанат Сеннар (египетский Судан). Властитель шиллук служил образцом «обожествленного суверена», имевшего минимум политической, исполнительной власти и массу ритуальных обязанностей. Большой совет в любой момент мог решить вопрос о принесении его в жертву. Трон наследовал старший сын. Другие сыновья покорно следовали за отцом в «царство теней». Султана казнил член его семьи, сидэль-кум, его доверенное лицо в период всего правления. Орудием казни был ритуальный меч. Иногда прибегали к удушению.

Самые отважные расправлялись сами с собой. Как утверждает французский ученый, автор ряда книг о таинственных ритуалах Поль Марсиро, в 1866 году на юге «далекой Индии чудес» царь после двенадцати лет правления, помня отчие заветы, уселся на монументальную пирамиду из дров. Перед этим совершил публичное омовение, сотворил под звуки музыки молитвы. Затем хорошо отточенным ножом на радость идолу отхватывал себе нос, губы, уши, кусочки тела, потом перерезал себе горло. Полыхнули языки пламени — и смелый царь совершил перелет в заповедный край благоденствия.

Африканские обычаи своей самобытностью очаровывали Диодора Сицилийского. «Но самое удивительное происходит при смерти царей, — упоенно рассказывал историк. — Жрецы, находящиеся на острове Мероэ [1] Островом Мероэ в древности называли территорию между Голубым Нилом, Рахадом и Атбарой. (Примеч. авт.) совершающие услужение и почести богам, занимающие величайшую и властнейшую должность, посылают вестника к царю, приказывая ему умереть, как только это им придет на ум». Во времена Птоломея II эфиопский царь Аракакамани (270–260 гг до н. э.), получивший греческое воспитание, увлекавшийся философией, пренебрег повелением жрецов, отказался стать богом и умертвил… обычай.

Примерно так же поступил в другой части света — в Каликуте на Малабарском берегу царь Саморин. После двенадцати лет правления, когда настал ему срок умирать, он устроил пир, длившийся 10–12 дней. К концу пиршества суверен уговорил старейшин ограничить до четырех придворных число имеющих право лишать короля жизни. Саморин приказал тысяче воинов охранять его и устранять тех, кто попытается казнить его. И находчивый король, презревший предрассудки, спокойно довластвовал до самой смерти.

У банту на юге Африки вождей порой вели к жертвенному алтарю после определенного срока правления. По их убеждению, у короля, чересчур долго засидевшегося на троне, притупляется чувство справедливости, растут самоуверенность и самомнение, а короли должны быть безупречными, тем более что с человеческими пороками им не нашлось бы места в ареопаге великодушных богов. Впрочем, «целомудренна та, которой никто не домогался», предупреждает латинская пословица, иначе говоря, безгрешен тот, кто еще не родился. Ликвидация суверена проходила внезапно. Когда любимый монарх попадал в объятия Морфея, к нему в опочивальню прокрадывался палач, набрасывал на спящего покрывало или одеяло и душил его. Или же вождя замуровывали — и он умирал от голода или удушья. Еще в конце прошлого века один старый банту, по словам П. Марсиро, рассказал ему, что предпочел уклониться от такой участи, поступившись своим титулом и правами на проживание среди богов. Смерть во сне почиталась легкой, так как у погруженного в сон человека душа разлучается с телом и витает в небесах.

В Конго личность шитоме, как называют жреца, священнее, чем фетиши. Тот, кто добивался приема у шитоме, должен был проявлять покорность и униженность, ползти к нему в пыли, стонать, плакать, нести богатые дары. Для шитоме отдавали часть урожая. В качестве драгоценных сильнодействующих талисманов они милостиво распределяют полусгоревшие кусочки дерева из своего священного очага. Жреца, оказавшегося на смертном одре, приобщал к богам ударом дубины или душил его преемник, сам становившийся шитоме после зловещего ритуала.

У сакалава на Мадагаскаре в династии Вулумена королю, дышавшему на ладан, специальным ножом перерезали горло — и он в тот же миг попадал в мир предков, в разряд божеств. В народе уха (Танганьика) короля, готового вот-вот испустить последнее дыхание, было принято душить. Его тело зашивали в шкуру белой коровы и засушивали, затем клали в пирогу, на которой возводилась маленькая хижина, и пускали вниз по реке в вечное плавание. Наверное, подобного рода процедуры отчасти преследовали желание облегчить страдания умирающего.