Сергей Переслегин - Опасная бритва Оккама

Большая часть аристократии была на стороне партии войны. Средние слои — земледельцы, торговцы, ремесленники — под угрозой военного призыва стояли за партию мира (разорение дома — наверняка, военная добыча — то ли будет, то ли нет). Но и они не все. Например, кузнецы, изготовлявшие оружие, нимало не возражали против войны. И тем не менее, как во все времена, партия мира была более народна, демократична».

Весьма неожиданный поворот темы дается у В. Когана и Л. Романовича в неопубликованных романах «Ярость математиков» и «Всадники Университета», где изображается совсем уже необычный вариант средневековой демократии — государство-Университет, ведущее непримиримою борьбу с религиозным Орденом. Глава Университета — ректор — естественно, выборная должность. Но это — и военная должность. Другими словами, у В. Когана и Л. Романовича изображена феодальная военно–научная демократия как основа политической и экономической системы страны.

Этой теме повезло намного больше (вероятно, из–за любви фэнтези к средневековым, a science fiction — к постиндустриальным Империям). Напомним, что Империи бывают монархическо–тоталитарными — в них политическая борьба концентрируется в придворных кликах — и монархическо–демократическими. Для последних характерна та или иная форма Имперского (императорского) Совета и часто — активная политическая борьба вокруг этого Совета.

В западной фантастике темой политической борьбы в созидающихся и гибнущих Империях подробно занимался А. Азимов [131]. Первоначальные демократические и квазидемократические режимы с неизменностью сменяет Империя. В конце концов, эта Империя — эмблемой ее были Звездолет и Солнце — становится господствующей силой в Галактике, а столичная планета Трантор объявляется общегалактическим управляющим блоком, включающим 40 миллиардов администраторов разных уровней. Но система велика и ненадежна, управление постоянно дает сбои, жесточайшая борьба за власть расшатывает устои Транторианского галактического государства (эта борьба регулярно приобретает вид войны придворных клик), и вот уже X. Селдон, великий ученый–психоисторик, пророчит конец Галактики:

«— Я осведомлен и о настоящем положении вещей, и о прошлом Империи. Не желая высказывать неуважение к суду, я могу утверждать, что знаю немного больше, чем любой из присутствующих здесь, в этом зале.

— И вы предсказываете полную катастрофу?

— Ее предсказывает математика. Я не хочу высказывать никаких моральных суждений. Лично я очень жалею, что это должно произойти. Даже если допустить, что Империя — дурной метод правления, чего я, кстати, не говорю, та анархия, которая последует за падением, будет намного хуже».

В «Конце Вечности» [132]того же А. Азимова галактическая империя создана не в пространстве, а во времени. Императора нет, есть очередной всемирный (в данном случае, «всевременной») Совет, принимающий решения об изменении истории. Как обычно, в отсутствии явной политической борьбы, такой способ управления приводит к возникновению и борьбе клик, кризису управления и полному распаду системы.

Монархически–тоталитирные Империи, по мнению фантастов, не жильцы на этом свете!

Неожиданное воплощение имперская монархическая идея обрела в творчестве Вячеслава Рыбакова, создавшего в 1992 году самую значительную «альтернативную утопию» — роман «Гравилет «Цесаревич»» [133]. Петербургский писатель рисует действительно впечатляющую модель вероятностной России, избежавшей октябрьского переворота 1917 года. Вячеслав Рыбаков, в сущности, возродил в современной России монархическую утопию и первым подошел к идее имперского вектора развития России. Но наш особый интерес к его книге привлекает попытка автора дать новое направление деятельности известных (и в Текущей Реальности одиозных) политических партий и течений. И русский коммунизм, и германский нацизм изображены в романе В. Рыбакова не как политические доктрины, но как религиозные учения. Соответствующие Партии приобретают многие черты рыцарских орденов.

«— Скажите, Князь. Ведь вы коммунист?

— Имею честь, государь.

— Дает ли вам ваша вера удовлетворение»?

— Да.

— Дает ли она вам силы жить?

— Дает, государь.

— Как вы относитесь к другим конфессиям?

— С максимальной доброжелательностью. Мы полагаем, что без веры в какую–то высшую по отношению к собственной персоне ценность человек еще не заслуживает имени человека, он всего лишь чрезвычайно хитрое и очень прожорливое животное. Более того: чем многочисленнее веры — тем разнообразнее и богаче творческая палитра человечества. Другое дело — как эта высшая ценность влияет на поведение. Если вера в своего бога, в свой народ, в свой коммунизм или во что–либо еще возвышает тебя, дает силы от души дарить и прощать — да будет славен твой бог, твой народ, твой коммунизм. Если же вера так унижает тебя, что заставляет насиловать и отнимать, — грош цена твоему богу, твоему народу, твоему коммунизму».

Девятью годами позже, в рамках литературного проекта–сериала «Евразийская симфония. Плохих людей нет» [134]тот же писатель (под псевдонимом Хольм ван Зайчик) предложил еще один вариант альтернативной России — образованная в XIII веке Ордусь, своеобразный симбиоз восточной и русской культур.

И конечно, наиболее полное описание партийной борьбы в условиях монархическо–демократической Империи создала Л. Буджолд. В ее «Барраярском цикле» [135]Император Барраяра правит, причем правит абсолютно (формально его права не ограничены) в условиях очень сложной демократической политической процедуры. Высшая власть на Барраяре — не Генштаб, тем более, не Министерства, даже не Регент (впоследствии премьер–министр Эйрел Форкосиган), а Император в Имперском Совете. В «Гражданской кампании» все содержание романа сведено к борьбе за голоса, к поиску противоречий между основными политическими партиями «консерваторов» и «прогрессистов», к сложной «игре сил и престолов». В известном смысле, «Гражданская кампания» — путеводитель по парламентским методам политической борьбы в условиях абсолютной монархии. По крайней мере, в фантастических мирах и временах.

Классические «позиционно–платформенные» политические партии

Они много где есть, начиная с «Машины различий» [136]Б. Стерлинга и У. Гибсона. Назовем «альтернативу» С. Льюиса «У нас это невозможно» [137], где Ф. Рузвельт терпит поражение на съезде Демократической партии США, к власти приходит «Лига забытого человека», в короткий срок искореняет демократию (приняв несколько поправок к Конституции — воистину, прав был Р. Хайнлайн, когда заметил: «Трудно даже сосчитать, сколько политических систем сменила наша Америка за последние двести лет — и все при практически неизменной Конституции») и выстраивает в США тоталитарный режим германского типа. Назовем еще одну «альтернативу» _ роман «Семь дней в мае» Ф. Нибела и Ч. Бейля [138], где практически все действие разворачивается в Белом доме и вокруг него, герои живут в плотном политическом пространстве и «не забывают о будущем»: