Зигмунт Бауман - Мыслить социологически

Можно сказать, что соотношение свободы и зависимости служит показателем относительного положения в обществе личности или целой категории людей. То, что мы называем привилегией, при более тщательном рассмотрении оказывается большей степенью свободы и меньшей степенью зависимости. Обратное верно для тех, кого называют лишенными привилегий.

Адам Смит, чуткий наблюдатель парадоксов социальной жизни, заметил однажды, что в цивилизованном обществе человек во все времена нуждается в сотрудничестве и помощи огромного количества людей, тогда как всей его жизни едва хватает на то, чтобы приобрести дружбу лишь нескольких из них.

Представьте себе неисчислимое множество не известных вам людей, чья деятельность необходима, чтобы сделать вашу жизнь такой, какова она есть (и тех, благодаря труду которых вы ежедневно имеете тарелку каши; и тех, кто следит за состоянием шоссе, чтобы вы могли развить скорость 70 миль в час, не опасаясь попасть в яму за углом; и тех, кто, подчиняясь правилам общежития, дает вам возможность гулять по улицам, не опасаясь нападений, или вдыхать воздух, не боясь быть отравленным токсичным дымом). Представьте себе все множество людей, не знакомых вам, но тем не менее налагающих ограничения на вашу свободу выбора предпочтительного для вас образа жизни (тех, кто хочет иметь те же вещи, что и вы, но тем самым позволяет торговым компаниям поддерживать высокие цены; тех, кто считает роботов более выгодными, чем живые работники, но тем самым уменьшает ваши шансы найти подходящую вам работу; те, кто, будучи занят своими собственными делами, загрязняет воздух, производит шум, забивает дороги, отравляет воду, и вы не можете избежать этого). Сравните эти огромные массы людей с кругом ваших знакомых, которых вы можете узнать в лицо и чьи имена помните. Вы, конечно же, обнаружите, что среди всех, кто оказывает влияние на вашу жизнь, люди, которых вы знаете или о которых вы слышали, составляют лишь малую часть тех, кого вы никогда не встречали и о ком никогда не слышали. Насколько мала эта часть, вы никогда не узнаете…

Когда я думаю о них, представители человеческого рода (в прошлом, настоящем или будущем) являются предо мной в самых разных качествах. Некоторых я встречаю довольно часто и потому, как мне кажется, знаю близко; мне думается, я знаю, чего от них можно ожидать, а чего нельзя; знаю, как мне удостовериться в том, что я получаю от них именно то, чего жду и хочу; знаю как мне убедиться в том, что они реагируют на мои действия так, как я того хочу. С этими людьми я взаимодействую, я вступаю с ними в общение, коммуникацию: мы говорим друг с другом, делимся знаниями и обсуждаем интересные для нас вещи в надежде на взаимопонимание. Некоторых других я встречаю лишь изредка; мы видимся главным образом при особых обстоятельствах, когда я или этот другой человек хочет получить или обменяться особыми, специфическими услугами (например, я редко встречаю своего учителя помимо лекций и семинаров; я вижу определенного продавца, только когда покупаю соответствующие продукты; я встречаюсь со своим дантистом, по счастью, очень редко, когда мои зубы нуждаются в лечении). Мои отношения с этими людьми можно назвать функциональными. В моей жизни эти люди исполняют какую-либо функцию; наше взаимодействие сводится к определенным аспектам моих (и, как мне кажется, их) интересов и деятельности. В большинстве случаев меня вовсе не интересуют стороны личности другого, не связанные с выполнением функции, которую я от него ожидаю. Поэтому я не спрашиваю, например, о семейной жизни продавца, об увлечениях дантиста и о художественном вкусе моего преподавателя политологии. Но и сам, в свою очередь, рассчитываю на подобное отношение с их стороны. Любые расспросы на посторонние темы я буду расценивать как бесцеремонное вмешательство в мои личные дела, которые их не касаются. А если бы такое вмешательство и произошло, то я счел бы себя вправе сопротивляться ему, поскольку это было бы оскорблением и нарушением неписаных правил наших взаимоотношений, которые являются не более чем обменом особыми услугами. Наконец, некоторых людей я вообще едва ли встречаю. Я знаю о них, об их существовании, но поскольку они не имеют прямого отношения к моим повседневным делам, я не воспринимаю всерьез возможность непосредственного общения с ними. Фактически, я крайне редко вспоминаю о них.

Альфред Шутц, немецко-американский социолог, основатель так называемой феноменологической школы в социологии, предположил, что с точки зрения любого индивида всех других людей можно представить в виде некоего непрерывного (связанного) множества — континуума, измеряемого социальной дистанцией, которая возрастает по мере того, как социальное взаимодействие сокращается по содержанию и интенсивности. Принимая себя («эго») за отправную точку в этом континууме, я могу сказать, что те, кто расположен ко мне ближе всех, — это мои сотоварищи (сообщники) — люди, с которыми я действительно нахожусь в непосредственном взаимодействии, что называется, лицом к лицу. Они — лишь небольшая частичка огромного сектора, который занимают мои современники — люди, живущие в то же время, что и я, и с кем я, по крайней мере, потенциально могу устанавливать непосредственные отношения. Конечно, мой практический опыт общения с современниками может меняться. Он все время варьирует от персонализированного (персонифицированного) знания отдельных людей до знания, ограниченного моей способностью относить людей к определенным типам, самое большее — к некоторым категориям людей (пожилым, черным, евреям, латиноамериканцам, богатым, футбольным фанатам, солдатам, бюрократам и т. п.). Чем дальше отстоит от меня данная точка континуума, тем более обобщенным, типизированным является мое представление о людях, обозначенных ею, равно как и моя реакция на них, т. е. мое мысленное отношение к ним, если мы не встречаемся непосредственно, или мое практическое поведение, если я с ними общаюсь. Кроме моих современников, однако, есть еще (по крайней мере на моей мысленной карте человечества) мои предки и мои потомки. Они отличаются от современников тем, что мое общение с ними неполно, односторонне, и ему суждено остаться таким, возможно, навсегда. Предки могут передать мне послания (мы склонны называть такие послания традицией, сохраненной исторической памятью), но я не могу на них ответить. С потомками, напротив, все обстоит иначе: вместе с моими современниками я оставляю им послания, содержащиеся во всем, что мы совместно или индивидуально построили или написали, но я не жду ответа от них. Заметим, что ни одна из названных категорий людей не закрепляется раз и навсегда. Они имеют «пористые» (как губка) границы: отдельные люди могут менять и меняют свое местоположение, перемещаясь из одной категории в другую, двигаясь ближе к моей точке континуума или дальше от нее, превращаясь из современников в предков или из потомков в современников.