Марат Йорданов - Тайное общество Ичкерия

Выходит, что в нашем случае вместо нормы Конституции действует формула Капниста, который два столетия тому назад писал, что «законы святы, но исполнители — лихие супостаты».

По-видимому, этим супостатам, тесно связанным с ичкерийским тайным обществом, мы обязаны тем, что его деятели обладают даром телепортации, перемещаясь в пространстве, невзирая на всякие препятствия вроде блок-постов, секретов, дозоров, разведгрупп, воинских частей, милицейской охраны, патрулей, спецназа и других серьезных боевых единиц.

Получается как в том старом анекдоте о Джо, который стал неуловимым потому, что его никто и не собирался ловить.

Ичкерийские «джо» уходили из «плотного кольца окружения» после сражений, словно артисты со сцены после окончания спектакля, а их «неуловимость» стала прямо-таки притчей во языцех в журналистских репортажах.

Вот некоторые факты из этой серии, имевшие место только в течение нескольких недель второй чеченской войны.

В феврале 2000 года из окруженного Грозного убыли в неизвестном направлении Масхадов, Хаттаб, Басаев, Гелаев, Удугов, Исмаилов, Алиходжаев и немало подобных им персон меньшего масштаба.

1 марта после трагической гибели роты псковских десантников из Улус-Керта ушли почти все бандглавари.

2 марта, расстреляв из засады подмосковный ОМОН в окрестностях станицы Первомайской в Старопромысловском районе Грозного, безнаказанно покинуло поле боя крупное бандформирование во главе с неустановленными командирами.

10 марта из наглухо окруженного Комсомольска ушел Гелаев, который вернулся с подкреплением, а затем снова покинул село.

11 марта из заблокированного Сельментаузена сопровождаемые многочисленной охраной со своими штабами эвакуировались Масхадов, Басаев, Хаттаб, которые позже во главе отрядов появлялись в разных районах Чечни.

Эти факты получили широкую огласку в российских и иностранных средствах массовой информации. А сколько их набралось за весь чеченский кризис, в том числе и неполучивших широкой огласки? Считать — не пересчитать.

Война, развязанная разными супостатами, пройдясь по всей Чечне смертоносными волнами, перед своим завершением особо конвульсировала именно на том участке, который исторически назывался Ичкерией, подавая тем самым некий мистический знак апологетам смуты о возвращении всего и вся на круги своя.

Концентрированная деятельность людских масс, и особенно военные действия, не лишены признаков, свойственных таинственным мистериям, и имеют некие черты предопределенности, отражающиеся на судьбах индивидуумов, балансирующих на грани жизни и смерти. Через завесу этой таинственности порою проглядываются низменные человеческие интересы конкретных лиц, занимающих высокое положение, позволяющее им оперировать «живым материалом» в угоду собственным амбициям.

Военные действия, всегда сопровождаемые людской трагедией и уравнивающие на весах судьбы огромный мир отдельного человека и кусочек свинца, являются для таких персон лишь средством достижения своих целей. Эти властолюбцы, возомнившие себя вождями и оракулами, способны перстом падишаха отправить на гибель тысячи людей и предать огню целые города. В этом преуспели Дудаев и Ельцин, стоявшие у истоков тайного общества «Ичкерия». Первый из них изображал из себя фигуру, равную «царю Борису», и только в нем видел достойного партнера, а второй считал недостойным для себя снизойти до уровня «взбунтовавшегося князька». Эти чрезмерные амбиции, приобретшие патологические формы, наряду с другими факторами легли в основу чеченского кризиса, продуктом которого стала ичкерийская система, настоенная на дрожжах исторических и этнопсихологических факторов, присутствующих в регионе.

Конечно, данными обстоятельствами не исчерпывается вся канва предпосылок, породивших ичкерийский социальный феномен, но они послужили удобрением «для почвы, засеянной зубами дракона», оказавшимися семенами для взращивания чудищ, с которыми вот уже несколько лет бьется армия огромного государства.

Россия в Чечне столкнулась не просто с сепаратистами и бандформированиями, а с особенной ичкерийской системой, организованной «по проектам» тайных обществ, жизнеспособность которых мы постарались продемонстрировать на исторических примерах.

Идея создания независимого чеченского государства, которая официально декларировалась дудаевцами с начала девяностых годов, в процессе практического воплощения выхолостилась настолько, что стала фиговым листком, которым прикрывались функционеры ТОЙ, «приватизировавшие» отдельные районы, населенные пункты и территории, где они стали владетельными князьками.

У полевых командиров и иных лидеров, выпестованных и воспитанных на основе тейповой психологии, родовая ограниченность и лично-корыстный менталитет не могли в одночасье замениться широким государственным мышлением и общенациональным кругозором.

Поэтому главарям различных формирований сподручнее оказалось участвовать в синархическом управлении тайным обществом, чем признавать свое подчиненное положение и выполнять функции «винтиков» в государственном механизме.

Констатированное Дудаевым еще на заре «чеченской революции» положение о том, что чуть ли не каждый участник этого процесса склонен считать себя большим начальником, обернулось для создателей «чеченского государства» злой шуткой: оказалось, что в ичкерийской компании стольким тамадам делать нечего. Выход нашелся вполне естественный: маленькую Чечню поделили на сферы влияния полевых командиров сообразно количеству подчиненных им штыков и толщине принадлежащих кошельков. Так образовались маленькие удельные ханства, во главе которых стали «генералы» Басаев, Радуев, Хаттаб, Исрапилов, Атгериев, Хайхароев, Ахмадов, Бараев и прочие субъекты из этого же ряда. Их деятельность способствовала тому, что первоначальный пропагандистский лозунг о независимости Чечни оказался дискредитированным, и многие сообразили, что их просто обманули, используя стремление народа к независимости и разглагольствуя «о государственности чеченцев», в то время как сами инициаторы этой идеи занимались преимущественно накоплением богатств, наживаемых вовсе не благими способами.

Когда репутация «самостийности» оказалась подмоченной благодаря непотребным действиям ее же показных апологетов, то на первый план выдвинули сомнительное ваххабитское учение в местной интерпретации. Поскольку об этой религиозной сектантской теории уже говорилось, добавим лишь, что чеченские и дагестанские ваххабиты по отношению к себе это название не применяют, пользуясь более нейтральными наименованиями «исламское общество» или «салафиюны».