Марат Йорданов - Тайное общество Ичкерия

Испокон веков чеченцы не считают волка нехорошим зверем, наоборот, в народе он олицетворяет смелость, хватку, стремительность, находчивость и даже предприимчивость. Поэтому звучное чеченское слово «борз», что означает волк, можно встретить в республике повсюду. Отсюда происходят собственные имена Барза, Барзанука и производные от них фамилии. Волк «дал» наименования горным селам Борзой и Дачу-Борзой, автомату грозненского производства «Борз» и даже некоторым бандитским формированиям и разбойничьим отрядам.

Волк-борз имеет в Чечне устойчивый тотемный авторитет, и волчьи законы и повадки вовсе не считаются здесь предосудительными, а, наоборот, являются предпочтительными. Это в России или в соседних с Чечней кавказских республиках принято пугать детей волками и милиционерами, в Ичкерии же и те, и другие воспринимаются совершенно иначе.

В историческом прошлом предпринимались попытки объединить тейпы, тукхумы и прочие вольные общества в целостное государственное образование. Первой заметной такой попыткой была деятельность знаменитого шейха Мансура в XVIII веке. Личность этого человека и характер движения, развернувшегося под его руководством на Северо-Западном Кавказе более чем два столетия тому назад, до сих пор вызывают многочисленные споры и толкования. В различных изданиях прошлого появлялись разные взаимоисключающие версии о происхождении шейха Мансура и целях его движения. Так, известные ученые XIX века В. Ханыков и М. Казимбек считали, что Мансур происходил из Оренбуржья, учился и воспитывался в Бухаре и, пробравшись через Астрахань на Кавказ, стал сеять здесь антироссийскую смуту. Другой их современник Гасан-Эфенди Алкадари писал, что шейх Мансур был послан Турцией, чтобы склонить мусульман к военным выступлениям против России. Наиболее экзотической, пожалуй, была версия о том, что под именем шейха Мансура скрывался итальянский монах Биетти, принадлежавший к тайному ордену «Братьев проповедников». Как видите, и здесь не обошлось без тайных обществ, хотя считается бесспорно установленным историческим фактом происхождение шейха из чеченского села Алды.

Мансур вел переписку с дагестанскими ханами, кабардинскими князьями, турецкими властями, стараясь обеспечить поддержку его борьбы по объединению разных тейпов и этносов в одно государство. Однако, несмотря на героические усилия, ему так и не удалось добиться этого, хотя национальный объединительный процесс благодаря его деятельности, возможно, и усилился.

В эпоху Мансура Чечня называлась Малой Кабардой, а наименование Ичкерия распространялось лишь на небольшой горный район, прилегающий к Дагестану, о чем уже говорилось.

Согласно небезосновательной исторической версии слово «чеченцы» вошло в обиход с подачи петровских воинов, прибывших в XVIII веке в село Чечен-аул, основанный в ханкальской долине некой горянкой по имени Чеча. Так что поначалу чеченцами были только чеченаулыды, от которых это название распространилось и на других родственных жителей Малой Кабарды, а в дальнейшем трансформировалось и в наименование области, которая стала называться Чечней.

Развитию чеченского общенационального мышления, безусловно, способствовало вхождение Чечни в имамат Шамиля, в котором государственно-правовые институты и мусульманское духовенство вели беспощадную борьбу с родовыми обычаями и порядками, перемешанными с языческими племенными традициями.

Естественно, многолетнее военное противостояние могучей Российской Империи и тщательное распространение учения ислама не могли не сказаться на общественном самосознании народов, населявших имамат. Однако несколько десятилетий функционирования этого военно-теократического государства не могли кардинальным образом изменить родовое мышление и языческие устои, запрограммированные на генетическом уровне в психологии поколений в течение столетий.

До сих пор в Чечне и Дагестане существуют параллельно три вида правосознания: государственное, религиозное и родовое.

Самое древнее из них родовое правосознание, зародившееся в незапамятные времена, проявляется в нормах обычного права. Религиозное правосознание, вошедшее в общественную жизнь в процессе исламизации, выражается в соблюдении шариатских норм, а государственное правосознание, внедренное в социальный оборот значительно позже, воплощается в функционировании официальных властных институтов.

Выражаясь проще, у представителя любого чеченского тейпа при возникновении конкретной проблемы имеется в запасе несколько вариантов действий: он может обратиться к прокурору, старейшине, мулле или к двум из них, либо сразу же ко всем. Об эффективности же этих институтов, проявляющейся в практической жизни, мы уже отчасти говорили.

Исторически сложилось так, что ислам распространился в Чечне сравнительно поздно, и поэтому языческие традиции среди чеченцев имеют довольно устойчивое выражение. В народе, например, по сей день наряду с арабским именем бога Аллах употребляется и имя доисламского божества Делла, мусульманский обряд «зикр» сопровождается языческими танцами, а на бытовом уровне шариатские требования и родоплеменные установления соблюдаются одновременно.

Постепенное распространение ислама в Чечне, происходившее в позднее средневековье главным образом в результате деятельности дагестанских миссионеров, не сопровождалось болезненной ломкой существовавших родовых устоев. Здесь наибольшее распространение получили умеренный мазхаб (религиозно-правовая школа) имама Шафии и тарикаты (ордена или «пути» постижения божественной истины) накшбандия и кадирия, получившие свои названия в честь их средневековых основателей. Устазы (наставники) этих «путей», прошедшие «посвящение» у известных дагестанских муршидов (озаренных провидцев), приобрели огромную популярность среди чеченцев и получили общественный статус, значительно превосходящий колорит тейповых старейшин. К этим устазам, давно почившим в бозе, относятся такие, как Доку Шептукаев, Дени Арсанов (предок бывшего вице-президента Ичкерии), Солса-Хаджи и другие, среди которых особо почетное место занимает Кунта-Хаджи, многочисленные мюриды (последователи) которого проживают как в Чечне, так и в Дагестане. Вирды (послушничества) устазов относятся к определенному суфийскому тарикату и отличаются лишь особенностями обязательств, принимаемых на себя мюридами. В братстве последних существует определенный иерархический порядок, и каждый послушник обязан строго следовать установленным в вирде правилам.

Если устаз отправился в лучший мир, то его обязанности выполняет лицо, получившее от патрона ижазу (право на наставничество), или же самый авторитетный и компетентный последователь, который, как правило, становится шейхом или даже устазом.