Сергей Кучеренко - Хищные звери леса

Волки — типичные крупные хищники, но умеют ловить рыбу, лягушек, мышей, разоряют птичьи гнезда. Они не прочь при случае полакомиться дыней, арбузом, помидорами, ягодами рябины, голубицы, брусники. Бывает, что и падаль идет у них в пищу, нередко подходят за нею к сельским околицам.

Но далеко не везде и не всегда волк может существовать только за счет питания дикими животными. В густонаселенных сельскохозяйственных районах дичи явно не хватает, а в суровые многоснежные зимы, когда жить становится очень трудно, серые жмутся к селам и беззастенчиво разбойничают: режут овец, свиней, собак, коров, лошадей, гусей — все, до чего могут добраться. Причем иногда режут во много раз больше, чем могут съесть или унести. Известно немало случаев, когда волчья семья за несколько ночных часов убивала 60–80, а то и до ста овец в отарах, домашних северных оленей в коралях, телят. Особенно стервенеют серые разбойники осенью, когда взрослые передают опыт подросшим детям: матерые демонстрируют свое мастерство, подростки же доказывают, что тоже не лыком шиты. А ловкость волков поистине необыкновенна: за один час зверь способен убить полсотни овец. Прием всегда один — мертвой хваткой за горло! Оттого-то деревенские жители издавна ненавидят этих хищников и постоянно их преследуют.

О поведении таежного (лесного) волка много спорят зоологи и охотоведы. Одни утверждают, что хищники как бы выбраковывают больных и слабых животных — объектов своей охоты, тем самым принося пользу популяции в целом, оздоровляя ее.

Другие придерживаются иного взгляда, рассуждая так: волк в день съедает в среднем около 4 килограммов мяса, а в год — до полутора тонн; один зверь за год уничтожает 35–45 косуль, сайгаков, джейранов, в тайге — 12–15 изюбров или маралов, в тундре — не менее 20 северных оленей, среди которых больных не более 15 %.

Хищники нередко режут гораздо больше дичи, чем добывают охотники. В неопромышляемых угодьях волки уничтожают весь годовой прирост поголовья. Однако не волк, а человек должен иметь возможность эксплуатировать охотничьих животных, в первую очередь отстреливая, конечно, слабых и больных зверей. И те и другие по-своему правы: но все зависит от конкретных условий, времени и места. В сельскохозяйственных районах, особенно с развитым животноводством, волки наносят существенный вред, и их надо уничтожать, в охотничьих угодьях численность этих хищников должна строжайшим образом контролироваться — тогда их жертвами будут преимущественно неполноценные животные, и, стало быть, сохранится основная функция волков — выбраковка нежизнеспособных особей. Следовательно, охоту на волков в этих угодьях в необходимой мере нужно поощрять.

Ну а заповедники — дело другое: там волки, как и все животные и растения, должны быть неприкосновенны. Правда, и в заповедниках необходимо следить за численностью видов — иначе бесконтрольно размножившиеся хищники будут наносить вред, проникая в соседние районы.

Важно отметить, что никто не ставит вопрос о полном уничтожении волка, все понимают, что этот вид, как и другие, целиком уничтожать нельзя. Но необходимо, повторяем еще раз, строго контролировать численность этих интереснейших животных.

Рысь

Было тихо и пасмурно. Вершины Буреинского хребта сначала надвинули белые шапки, а потом и вовсе растворились в снежном мороке. Ноябрьское серое небо опустилось так низко, что, казалось, его вот-вот проткнут островерхие ели и лиственницы. Крупные снежные хлопья устало опускались на хвою деревьев, цеплялись за голые ветки кустарников, мягко ложились на плотно закованную в лед таежную речку, по ней я уже пятый час шел на лыжах.

Звериные следы недельной давности, совершенно запорошенные снегом; почти все они были мне знакомы, и я не особенно присматривался к ним, думая о предстоящей мучительно длинной зимней ночи, которую придется провести в палатке.

…Свежий след крупного зверя я увидел издалека, потому что на речной глади был особенно заметен. Он принадлежал рыси, которая оставила его совсем недавно, обнаружив мое присутствие непростительно поздно. Рысь огромными прыжками умчалась вниз по реке, не сообразив спросонья, что гораздо надежнее было бы тихо и незаметно ретироваться в близлежащий густой ельник. Тогда бы я мог не заметить отпечатки ее мощных лап и прошел бы мимо, а теперь был одержим стремлением увидеть этого зверя.

В том месте речка, огибая длинную пологую сопку с седловиной, делала пятикилометровую петлю; этот путь мне удалось сократить, перейдя через седловину. А спустя четверть часа, промокший, усталый, я сбежал к реке, нашел укромное место и затаился, вооружившись биноклем.

Рысь я заметил издали. Она шла в мою сторону легко, спокойно и неторопливо, изредка останавливаясь, прислушиваясь к шорохам и принюхиваясь к запахам леса. Движения этой крупной лесной кошки были совершенно бесшумны, удивительно грациозны и одновременно сильны. Она подходила то к одному берегу реки, то к другому, иногда вспрыгивала на него и исчезала в густом кустарнике или под кронами елей на несколько минут. А когда между нами оставалось не более полусотни метров, она застыла надолго, уставившись в одну точку на скалистом яре, повернувшись ко мне боком и всем своим видом говоря: смотрите на меня и восхищайтесь.

В бинокль я отчетливо разглядел мускулистое поджарое тело рыси на длинных ногах, короткий, словно обрубленный хвост, легкую голову с красивой мордой: большие желтые глаза с черными зрачками, подведенные белой полосой, треугольные уши с темной кисточкой на вершине, длинные "бакенбарды", серебристо-белесая шерсть на щеках, пятнистый узор на лбу и темени, жесткий разлет светлых длинных усов, черная прорезь рта. Удивительно красивого рисунка меховой покров: переливающиеся серо- буроватые пятна на спине, белое брюхо, ноги с темным крапом. При легких движениях воздуха плотный мягкий волос шевелится, переливаясь и искрясь. От всей ее фигуры веяло невозмутимым спокойствием, уверенностью, чувством собственного достоинства.

В какое-то мгновение рысьи глаза уставились в объективы моего бинокля, и я замер, даже дышать перестал. Но через несколько секунд рысь прикрыла глаза и отвернулась в другую сторону.

Тогда она, учуяв что-то, пружиня и приседая, медленно зашагала к яру; глядя на ее движения, я в который раз подумал, что она очень ловкий и опытный охотник.

Рысь исчезла в лесу, а я еще долго вспоминал ее.

Я ожидал ее нового появления здесь, не шевелясь и чуть дыша, и вскоре услышал звуки стремительных прыжков, отчаянной борьбы двух зверей и предсмертного крика одного из них. Судя по всему, кричала кабарга.