Николай Плавильщиков - Гомункулус

Электрический угорь не мешал им забираться по уши в воду для того, чтобы подстеречь стрекозу, летавшую над огромными листьями Виктории-региа. Они убегали от кайманов, если те были велики, и спокойно хватали их и сажали в свои мешки, если те были малы. Они ночевали в лесах и на берегу рек, мокли под дождем и парились в солнечные дни в болотистых зарослях.

Кончилось все это тем, что брат Уоллеса заболел лихорадкой. Он трясся и метался в бреду в палатке, а Уоллес и Бэтс по очереди бегали по лесу и с азартом размахивали сачками, ловя пестрых бабочек.

Брат умер. Но вовсе не потому, что за ним плохо ухаживали: желтая лихорадка редко выпускает больного из своих лап.

Пробыв в Бразилии четыре года, Уоллес решил, что пора вернуться в Англию: здоровье настойчиво требовало отъезда. Погрузив на корабль ящики со своими коллекциями, он тронулся в путь. Бэтс остался в Бразилии: этот оказался более крепким.

— Пожар! — раздался тревожный крик.

Корабль сгорел среди океана, а с ним сгорели и ящики с коллекциями Уоллеса.

Отважный путешественник и неутомимый охотник за бабочками, жуками и попугаями едва успел спрыгнуть в шлюпку. Десять дней он носился по волнам океана в компании с несколькими матросами, десять дней бедняги глядели на волны и ждали спасения. Они чуть не ослепли от блеска воды и нестерпимого сияния неба, у них слезла кожа с лица, а руки потрескались и кровоточили. Но они дождались корабля.

А. Уоллес перед путешествием на Малайские острова.

Вернувшись в Лондон, Уоллес не захотел снова волочить за собой землемерную цепь. Теперь он знал, с чем хорошо бродить по лесу: с ружьем и сачком.

Он написал две книжки о своем путешествии в Бразилию. Особого успеха они не имели, но полученных за них денег на первое время хватило. Уоллес принялся заводить знакомства среди натуралистов, уже знавших о нем, как об опытном собирателе коллекций. Эти натуралисты выхлопотали ему поддержку правительства, и вскоре Уоллес опять грузил на корабль чемоданы и ящики с банками, сачками, булавками и ружьями. Теперь он отправлялся на восток — исследовать Малайский архипелаг.

Не думайте, что натуралисты хлопотали о нем только из уважения и любви к нему. Ничуть. Им были нужны животные с Малайских островов, вот они и послали за ними опытного охотника.

Уоллес поехал и восемь лет пробыл там, на больших и малых островах, начав с Малакки и добравшись до Новой Гвинеи. Он теперь уже не просто собирал бабочек и жуков, стрелял птиц и сажал в цинковые ящики со спиртом змей и ящериц. Почувствовав себя натуралистом, он занялся всевозможными наблюдениями. А материала для наблюдений на Малайских островах сколько угодно.

Оранг-детеныш.

На Суматре и Борнео он встретился с орангами, которых в Европе в те времена почти не знали. Уоллес увлекся охотой и наблюдениями за ними, тем более что охота была так проста и легка.

— Когда я находил оранга, то шел домой за ружьем, — рассказывал Уоллес о своих встречах с орангами. — И оранг словно дожидался меня: он не уходил далеко…

Найдя доверчивого оранга, охотник посылал в него пули. А когда раненый оранг карабкался на вершину дерева и начинал делать там себе временное гнездо из наскоро наломанных веток, Уоллес вытаскивал из кармана записную книжку и радостно заносил в нее наблюдение: как оранг строит гнездо.

Однажды он застрелил самку. У нее был детеныш. Этот детеныш упал с дерева и завяз в трясине. Уоллес подобрал его и попробовал выкормить. Он не один день потратил на возню с маленьким орангом: кормил и поил его, нянчил, укладывал спать. Детеныш умер, но кое-какие наблюдения были сделаны, и в записной книжке прибавилось еще несколько страниц.

Летавшие всюду огромные бабочки были прекрасны. Сердце охотника начинало тревожно и радостно биться всякий раз, когда над деревьями появлялась «Орнитоптера», сверкавшая в солнечных лучах золотом или изумрудами. Само название показывает, как велика красавица: Орнитоптера по-русски означает «Птицекрыл». И правда, бабочка эта величиной чуть ли не с дрозда.

Орнитоптера.

Уоллес часами простаивал на лесных опушках и ждал, когда спустится вниз прекрасная бабочка. Он стрелял в нее тупыми стрелами из лука, стрелял песком из ружья и, когда убитая бабочка падала, бежал к ней со всех ног. Наблюдая Орнитоптер, он заметил, что у них самцы гораздо красивее самок. Это его мало удивило: он хорошо знал английских бабочек, а ведь у самой обычной лимонницы самец окрашен гораздо ярче самки. А голубые самцы маленьких голубянок, огненные самцы «червонцев»? Удивило его другое: он заметил, что у некоторых других, не менее красивых бабочек самки разных сортов. Попадались бабочки, у которых было до трех сортов самок, и все они сильно разнились между собой.

Райские птицы с их причудливым оперением не избежали общей участи. Уоллес убивал их десятками: каждая птица — это кучка шиллингов. И вот странность: у всех этих птиц ноги были в полном порядке и на своем месте. А ведь еще так недавно утверждали, что райские птицы безноги, и даже сам Линней, описывая одну из райских птиц, дал ей название «безногая». Уоллес выяснил, что безногими бывают только птицы, убитые туземцами: в лесу у них ноги всегда имеются. Туземцы почему-то отрезали ноги убитым райским птицам и делали это так ловко, что никаких следов от ног не оставалось. Европейцы же одно время всерьез думали, что в лесах Малайского архипелага летают безногие птицы.

Лихорадка, конечно, не упустила случая: Уоллес заболел. Он отлеживался в палатке или в хижине туземца, а как только приступ кончался, хватал сачок, брал ружье и шел в лес. И, желая наверстать потерянное время, с еще большим ожесточением размахивал сачком, ловя мух и ос, бабочек и шмелей, стрекоз и жуков.

Богатая тропическая природа дает неисчерпаемый материал для размышлений. Правда, она же мешает размышлять: слишком уж много интересного — так много, что раздумывать некогда. Хватило бы времени смотреть, собирать, вести записи и дневники.

Уоллес не только собирал и не только наблюдал: он все время размышлял. Разнообразие животного мира, яркость окраски, причудливость формы, сходство одних видов и такие различия между самками одного и того же вида, что не поверишь, что они «сестры»… Заметить, что животные очень изменчивы, было совсем не трудно: примеры встречались на каждом шагу. Провести границу между видом и разновидностью не всегда было легко, и уже одно это заставляло думать и думать.