Павел Мариковский - Бриодемус-музыкант

Но вот и она, старая-престарая осина с давно обломленной вершиной и двумя большими окошками-дуплами. Быстро закипает работа: разгребаем снег, с болота приносим сушняк. Сегодня мы изобретательнее, чем в прошлый раз, и около осины вырываем в снегу яму с отвесными стенками. Это — наш дом, только вот крыши нет. Но зато тепло костра будет отражаться от снежных стенок и лучше греть. Огонек лизнул сухие ветки, разгорелся, затрещал и взвился вверх пламенем. Около костра укладываем большую валежину: на ней удобно сидеть и даже можно полежать. Сурового заснеженного леса не узнать, так стало тепло и уютно возле старой осины.

С топором в руках я примеряюсь к осине, отрубаю от нее несколько кусков уцелевшей коры. Тут гнездо древесного муравья-фульгинозуса. Аккуратные ячейки расположены этажами с солнечной стороны и проникают внутрь ствола. Но бесчисленные галереи и ходы пусты, покинуты жителями. Они глубоко под корнями дерева, в земле, куда не проникают жестокие сибирские морозы. Сгнившее дерево нетрудно было повалить, оно мягко шлепается на снег. Гнилая древесина легка, и мы без труда подтаскиваем ствол к костру. Ну, теперь поскорее вскрыть чужую квартиру: что там в ней?

В глубокой щели обосновались небольшие черные мушки.

— Зачем было перед зимовкой мушкам собираться вместе? Какое в этом преимущество, кто отгадает? — задаю я вопрос.

— Вместе теплее!

Но что для свирепых сибирских морозов маленькая кучечка щуплых насекомых? Нет, тут что-то другое.

— Весной, когда каждый день дорог, мушкам не надо будет разыскивать друг друга, если все вместе собрались.

Это объяснение кажется правдоподобным. Но, возможно, есть и еще какая-нибудь выгода от совместной зимовки. Вот разрубим тонкую оболочку ствола и вскроем большое дупло.

Коле не терпится, он сует в дупло руку, и по выражению его лица я вижу, что он там что-то нащупал. Коля вытаскивает мертвого дятла. Как он, бедняга, мог здесь оказаться? Неужели замерз? Но перья дятла примяты и на голове видна рана. Нет, дятел погиб.

Коля снова запустил в дупло руку, а мы обступили его и молчим, ждем. Опять на его лице выражение недоумения. В Колиной руке настоящий крот с черной мягкой шерсткой, длинным рыльцем, маленькими глазками и короткими ногами-лопатами, вооруженными мощными когтями. Крот мертв, замерз, но шубка его блестит, как свежая. Как попал крот в дупло? Ведь для этого нужно забраться на высоту не менее двух метров по совершенно отвесному стволу, по одной только коре, без единого сучка! Нет, кроту, подземному жителю, вовсе не по силам подобное занятие, и не было на свете еще ни одного крота, который мог бы влезть даже на небольшой пенек.

В чем же дело?

— Давайте отгадывать, — говорю я своим спутникам, — кто натворил все это?

Совершенно ясно, что крота кто-то затащил в дупло. Конечно, это не работа хищной птицы. Большая птица, способная поймать и убить вышедшего на поверхность крота, не пробралась бы в маленький леток дупла. Да и нет хищных птиц, заготавливающих добычу впрок. Это могли сделать куница или соболь — искусные древолазы. Но здесь, в окрестностях нашего города, эти зверьки давно не водятся. Тогда подозрение падает на колонка. Он тоже хорошо лазит по деревьям и забирается в дупла. Колонок прикончил крота, вышедшего из норы осенней ночью и, будучи сыт, припрятал его.

А дятел? Птица могла заночевать в дупле. Тут удачливый охотник-колонок убил ее и оставил про запас.

Животные часто прячут добычу: потом зимой, в голодные месяцы, когда трудно под глубоким снегом добывать пищу, дупла с запасами могут сильно выручить.

Но где же коварный охотник? Откочевал ли в далекие леса и сейчас скачет по снегу, оставляя четкую цепочку следов, или попался в капкан и висит легкой шкуркой на пушном складе?

Дупло просторное, большое. В нем много воздуха и даже в жару, наверное, прохладно.

На дне дупла лежат подстилка, перышки, мягкие травинки. Кто был хозяином этого гнездышка? Кусочек голубой скорлупки говорит нам, что здесь жил скворец: только у него такие яички.

Под подстилкой целое скопление серых, невзрачных бабочек: мои старые знакомые — тополевая моль. Несколько сот бабочек забралось сюда на зимовку. Сейчас они неподвижны, замерзли. Но с первым же теплом отогреваются и, вздрагивая крылышками, начнут поводить в стороны тонкими усиками. Тут же на краю болота, в этом небольшом осиновом леске, прижавшемся к темному бору, бабочки встретят свою весну и отложат на молодые листья яички. Из яичек выберутся крохотные гусеницы, каждая проникнет в лист и будет жить между двумя его пластинками, выгрызая извилистый крохотный ход.

Еще ниже — нагромождение палочек, хвоинок, сухих травинок и всякого лесного хлама. По темным продолговатым засохшим испражнениям видно, что тут жил хищник, возможно, горностай или колонок. Впрочем, тут немало и других остатков, и весь этот мусор, заполнивший сердцевину дупла почти до самого низа, остался от разных жителей.

Ниже труха мельче, темнее, а в муравьином царстве становится совсем землистой. Пожалуй, все.

Но вот еще какая-то беловатая губчатая масса. Да это настоящий грибной сад муравьев-фульгинозусов! Он пышно разросся на удобренной и влажной трухе, много лет осыпавшейся сверху, из дупла. Надо полагать, немало труда затратили муравьи, чтобы содержать свой сад в порядке.

Под ним — черная земля, кое-где пронизанная ходами муравьев.

Еще видна чья-то темная пещерка, и из нее выглядывает грузная личинка. Она совсем замерла, тверда, как камень. Какая досада: личинка падает из рук и, ударившись о топор, раскалывается на две части. Она хрупка и на изломе блестит, как льдинка. И как она способна переносить такое длительное замораживание? Кстати, эта личинка крупна, и ей, видимо, предстояло в начале лета окукливаться.

Но чья она, кто из нее вылетит? Никто из ребят не может угадать. Мне же личинка давно знакома. Из нее летом выйдет большой зеленый жук-бронзовка. Вот только неожиданно, что личинки живут здесь, в самом комле сгнившей осины. Неужели потому, что осина занята муравьями-фульгинозусами? До сего времени было известно, что личинки бронзовки живут в муравейниках только лесного рыжего муравья.

Грузные личинки жуков-бронзовок.

Наша личинка не одинока. Их добрый десяток, и каждая — в своей круглой и просторной колыбельке. Наступит тепло, личинки обязательно окуклятся и потом станут жуками. Тогда — прощай, старая осина! Впрочем, от ствола осины теперь уже ничего не осталось. Мы его изрубили на мелкие кусочки.

Осторожно разбирая комочки перегноя с личинками, мы наталкиваемся на чей-то череп. Острые маленькие зубы хищника, узкая голова — кто бы это мог быть? Да это горностай! Когда-то и он жил в этом дупле. Но то ли его съел колонок, то ли он погиб от голода зимой или от старости.