Павел Мариковский - Бриодемус-музыкант

С незапамятных времен в Сибири и на севере Европы жители леса промазывали дегтем куски рыболовной сети, набрасывали их на голову и таким способом защищались от докучливого гнуса. Сетка, постоянно испаряя деготь, создавала вокруг головы что-то вроде газового барьера. Этот старинный способ описан в дореволюционном журнале «Охотничий вестник», упоминает о нем в одном из своих рассказов Д. Н. Мамин-Сибиряк. Против гнуса и сейчас применяют куски рыболовной сети, пропитывая их различными пахучими веществами.

Я знаю, что Коле не хочется сидеть возле муравейника. Ему нужно проверить мои догадки, и пока я припоминаю все, относящееся к дегтю, он, облачившись в сапоги, торжественно подтверждает предположение: да, запах дегтя привлекает слепней. Теперь они больше кружатся над Колей, а меня пока оставили в покое. Зато муравьи! Они целыми полчищами ползут на мои ноги. Пропали наблюдения на самом интересном месте!

Чем объяснить такое поведение слепней?

Лошадь, работающая в упряжке, смазанной дегтем, — главный объект нападения этих кровососов-мучителей. Конечно, каждый удачливый слепень, наполнивший желудок кровью, учился отыскивать жертву и по запаху дегтя. Постепенно навык родителей передавался по наследству и стал инстинктом. Только что родившийся слепень еще не знаком с запахом дегтя, но летит на него, потому что так поступали его предки. Загадочен инстинкт, эта своеобразная память, передающаяся потомству. Сколько о нем самых разноречивых суждений!

Солнце поднимается выше, и в его лучах среди темных лабиринтов леса цветами сверкают лесные поляны. Слепни надоедают еще больше, их непрерывное гудение угнетает.

Я замечаю, что слепни ведут себя неодинаково. Некоторые почти неуловимы, быстры; совершая молниеносные облеты, неожиданно садятся на нас и стремительно улетают при первом же нашем неосторожном движении. Другие медлительны, безрассудно жадны в своем желании напиться крови. Первые, видимо, недавно вышли из пупариев [2] Самки слепней, напившиеся крови, откладывают яички во влажную землю, где и происходит развитие личинок. Пупарии — последняя стадия развития, из них выходят взрослые мухи. , полны сил и здоровья. Вторые — стары, исчерпали энергию в полете и поисках добычи.

Вместе со слепнями кружатся какие-то мухи, назойливо лезут в лицо, под одежду. Что надо этим мухам?

Как часто то, к чему мы привыкли и на что не обращаем внимания, оказывается интересным. Мухи не случайно летают со слепнями. Вот на голенище сапога сел слепень и настойчиво пытается проколоть его своим хоботком. К нему суетливо подлетает черная коричневоглазая муха и лезет под его голову. Еще такая же появляется с другой стороны, а потом третья, поменьше и серее. Скоро возле слепня целая кучка мух. Они толкают друг друга, суетятся без меры, и каждая пытается подобраться как можно ближе к голове кровопийцы. Около остальных слепней тоже скопляются мухи… А одна, особенно настойчивая, с лета ударяет слепня сверху, сбивает в сторону и поспешно садится на его место.

Мухи, которых никто из нас не замечал, оказывается, сопровождая слепней, ждут, когда от укола хоботка кровососов выступит маленькая капелька крови — самое большое лакомство слепневых приживалок. Кто бы мог подумать, что у слепней есть мухи-сотрапезницы!

Я охочусь за ними с сачком, рассматриваю в лупу. От своих далеких предков мухи-сотрапезницы унаследовали инстинкт сопровождать слепней. Но вот здесь, на голенище сапога, да еще смазанного дегтем, ничего не получается ни у слепня, ни у мух-сопроводительниц, и, может быть, поэтому они так беснуются, гудят над головой, кружатся беспрестанно в воздухе, облепляя одежду и бросаясь в лицо. Сколько пустых хлопот доставляет слепням и их спутникам инстинкт, и какой он в данном случае бесполезный!

Кротовые бутанчики.

В узкой полоске леса между посевами пшеницы и берегом реки Томи, вблизи высокого Синего утеса, на маленькой полянке среди сосен покопался крот и по ходу своей подземной галереи выбросил кучки земли — кротовые бутанчики. Отсюда чудесный вид на реку и на обширные заречные дали. Я хорошо знаю это место и поэтому, наверное, запомнил бутанчики. Черные бутанчики аккуратно следовали друг за другом, обрисовывая путь подземного жителя, и четко выделялись на свежей зелени короткой травы.

Один из них был больше других. Судьбу этого большого бутанчика мне удалось проследить: я наблюдал за ним в течение четырех лет.

Рыхлая почва, из которой был сложен бутанчик, вначале никого не привлекала. Но через год на его поверхности появились маленькие кучки выброшенной земли, а из отверстий выглядывали светло-желтые головки муравьев-лазиусов. Муравьи усиленно строили подземные галереи и уже превратили кротовый бутанчик во вполне оборудованное жилище. Судя по количеству муравьев, это не был вновь зачатый муравейник. Без сомнения, лазиусы откуда-то пришли: в лесу ничто пригодное для жизни муравьев никогда не пустует.

Желтые лазиусы очень миролюбивы, и их жизнь в кротовом бутанчике ничем не нарушалась. Проведывая маленькую полянку, я заставал холмик в отличном состоянии. Казалось, община процветала. Но на следующий год лазиусов постигло несчастье. Вершинку уже подросшего холмика занял черно-рыжий прыткий муравей-формика и укоренился на ней. Он принадлежал к отчаянным врагам миролюбивых лазиусов и вел себя крайне коварно. Отвоевав часть земляного холмика, прыткий формика постепенно выживал прежних хозяев муравейника, пока не становился полноправным его владельцем. Собственно, даже не выживал, а истреблял их и первое время только ими и питался.

Участь маленьких желтых лазиусов была решена. К осени в земляном холмике никого из них уже не оставалось, весь муравейник с его многочисленными жителями был уничтожен. Прыткие же формики чувствовали себя отлично, оживленно строили галереи, охотились на насекомых, доили тлей и занимались прочими муравьиными делами. К зиме бывший бутанчик крота увеличился, стал еще более заметным.

Весна третьего года выдалась сухая и теплая. Нагретый воздух от Синего утеса струился вверх, покачивая тонкие ветки деревьев. Сохла земля, сохли на солнце и листочки, упавшие на землю еще с осени, и скручивались, тихо шурша. Горожане посещали эту живописную полянку, и она нередко служила местом веселого пикника. Кто-то по преступной халатности обронил на землю горящую спичку или незатушенную папиросу. Сухой, согретый весенним солнцем лес загорелся, пламя побежало по крутому откосу все выше и выше, пока не добралось до узкой полоски леса с маленькой полянкой. Огонь не пошел далеко, но многие кустарники и деревья пострадали. Сгорели и муравейники рыжего лесного муравья, а оставшиеся без крова жители разбрелись по обугленному лесу и принялись за строительство новых гнезд.