Евгений Черных - Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур

Наиболее существенным, пожалуй, в этом ряду, – собственно, даже исходным, «первичным», определяющим – фактором бытия любой культуры служат, конечно же, методы или же технология добычи и производства пищи. В данной сфере, как правило, различают несколько генеральных технологических моделей: собирательство, охоту, рыболовство, земледелие и скотоводство. Первые три модели обыкновенно объединяют в общее понятие «добыча пищи», а последние две, то есть земледелие и скотоводство, – в «производство пищи». Безусловно также, что добыча пищи являет собой наиболее архаичный комплекс технологий, по сути восходящий еще к животному миру. Производство пищи – это уже совершенно новый этап общественного развития. При этом наиболее важным и определяющим в данном аспекте являлось безусловное господство в конкретной культуре какой-то одной модели жизнеобеспечения или же их родственной комбинации; прочие модели, естественно, также могли иметь место, но по своему значению они являлись «спутниками» второго и даже третьего планов.

Так, скажем, в глухой западносибирской тайге в древности (да и не только в древности) оказывались практически нереальными занятия скотоводством или же земледелием. Природа здесь по преимуществу предоставляла человеку условия лишь для охоты и рыболовства. Земледелие же могло процветать лишь на тех землях, где имелись в наличии достаточно плодородные почвы вкупе с водными источниками. И наоборот, засушливая степь с ее резко континентальным климатом весьма мало пригодна для вызревания злаков и получения сколько-нибудь устойчивых урожаев. Эти регионы не только считались, но считаются и поныне – когда технологический уровень современных культур совершенно несопоставим с древним – зоной рискованного земледелия

В «степном поясе» успехов можно было добиться лишь с помощью животноводства. Крупный и мелкий рогатый скот у степняков был в состоянии сам добывать себе пищу, даже зимой. На долю человека, в основном, приходилась задача регулирования повседневной жизни стада, его численности, ухода за ним, перегонки стад на более обильные пастбища и т. п. При таких условиях животноводческая культура могла вполне успешно существовать и существовала за счет тесного симбиоза человека и одомашненных животных.

Теперь обратимся к публикуемой здесь карте Евразии (рис. В.1). На ней намечены границы между двумя основными группами моделей жизнеобеспечения, то есть культурами с доминированием добычи пищи, а также ее производством. Карта отражает картину, соответствующую примерно II тыс. до н. э., когда на пространствах Евразийского материка приближалась к своему финалу Эпоха Раннего Металла или же – при более четком определении – поздний бронзовый век. Приводимые на карте границы достаточно схематичны хотя бы по причине того, что территориальные рамки культурных сообществ с господством той или иной модели далеко не всегда предстают перед исследователем во вполне определенном и устойчивом виде. Нередко колебания и сдвиги разнородных культур при смене исторических эпох могли достигать заметных величин. Кроме того, не всегда надежными казались имеющиеся у нас сведения о господстве какой-то определенной модели жизнеобеспечения в ряде регионов континента.

Рис. В. 1. Ареалы основных геоэкологических зон Евразии и господствующих моделей жизнеобеспечения культур:

1 – лесная и тундровые зоны; ареалы культур собирателей, охотников и рыболовов; 1а – ареал культур оленеводов; 2 – Степной пояс (от Черного до Желтого морей); ареал кочевого и полукочевого скотоводства; 2а – земледельческие (оазисные) культуры в скотоводческих ареалах; 3 – зоны господства оседлых земледельческих культур; За – скотоводческие культуры в ареалах земледельческих культур; 4 – подгорные зоны; смешанный тип моделей жизнеобеспечения; 5 – высокогорные зоны; неопределенный (смешанный) тип моделей жизнеобеспечения

Общая площадь материковой суши Евразии близка к 52 млн. кв. км. Культуры, строившие стратегию своего жизнеобеспечения по преимуществу на «добыче пищи», оккупировали в конце бронзового века пространства до 15–17 млн. кв. км. (рис. В.1, 1, 1а). Культуры же с технологией «производства пищи» занимали территорию почти в два раза большую: примерно на 26–28 млн. кв. км. (рис. В.1, 2, 2а, 3, За). Прочие сообщества, строившие свое жизнеобеспечение на не вполне определенных моделях (высокогорные и прочие), распространялись по ареалам общей площадью до 4–6 млн. кв. км. (рис. В.1, 4, 5).

Наряду с этим наблюдались весьма примечательные вариации и отклонения от основных или же господствующих типов жизнеобеспечения. Например, среди культур, заселявших северные таежные и тундровые пространства Евразии, хорошо известны кочевые или полукочевые сообщества оленеводов. Последние в некоторых чертах повторяли ту модель кочевого скотоводства, что господствовала в собственно Степном поясе. Повтор в данном случае как бы усиливал свое звучание даже за счет сочетания скотоводства с охотой, к которой были столь привержены как степные, так и тундровые номады. Однако все прочие признаки сопоставляемых здесь культур разительно отличались.

Культуры степных кочевых скотоводов могли широко вклиниваться в зоны господства земледельческих культур, оккупируя те экологические ниши, что оказывались мало пригодными для выращивания культурных растений (об этом – мы помним – писал еще Рашид-ад-дин). И наоборот, земледельческие оазисы были нередко вкраплены в зоны господства номадов (рис. В.1, 2а, За).

Вновь обратимся к нашей карте (рис. В.1) и к феномену широтного распределения геоэкологических зон по Евразийскому материку и тесно связанных с ними совокупностей важнейших моделей жизнеобеспечения культур континента: с этих позиций публикуемая карта весьма показательна. На всей гигантской восьмитысячекилометровой протяженности границ пастушеские культуры Степного пояса весьма жестко изолировали более северные лесные культуры с архаичными моделями «добычи пищи» от развитых земледельческих культур или же цивилизаций южной зоны континента. Население лесной и даже тундровой зон являло собой едва ли не вечный и зависимый от степняков тыл. Сравнительно ощутимые контакты между оседлыми земледельческими народами и лесными популяциями становились возможными, кажется, лишь на крайних – восточном и западном – флангах Степного пояса. На западе то был ареал Балтики и Фенно-Скандии; на востоке – Маньчжурии и российского Приморья.