Владимир Козлов - Стиляги

Стиляги, несмотря на свою любовь ко всему западному, а значит – враждебному, не были политическим движением. Любить советский строй им было не за что, но и открыто протестовать против него они не собирались. Впоследствии кто-то стал «внутренним диссидентом», кто-то остался вне политики, а кто-то даже вступил в компартию – были и такие.

Но хоть стиляги и не занимались никаким политическим протестом, уже сам их внешний вид был «культурным» протестом против социалистического строя. А, кроме того, стиляги любили устраивать всякие розыгрыши и приколы. Самый распространенный – мистифицировать обывателя, выдавая себя за иностранцев. В Москве, на улице Горького, как вспоминал Алексей Козлов, они любили играть в «очередь»: пристраиваться целой толпой сзади к каком-нибудь старичку, образуя движущуюся очередь. Тут же к ним присоединялись все новые и новые шутники и очередь превращалась в длиннейшую колонну, идущую за ничего не подозревающим старичком. Если он останавливался у витрины, все останавливались тоже, он шел дальше – движение колонны возобновлялось. Иногда по реакции встречных прохожих он догадывался, что что-то не так, оборачивался и начинал ругаться, пытаясь разогнать «очередь». Но все ее участники стояли молча, абсолютно не реагируя на крики, и, как только он пытался идти дальше и оторваться от колонны, она как тень следовала за ним. Иногда, когда объект издевки скандалил слишком громко, вмешивалась милиция, «очередь» рассыпалась, но обычно никого в отделение не забирали, так как шутка была достаточно невинной.

Алексей Козлов:

[Хэппенинги] возникали сами собой. Я подключался к уже давно придуманным кем-то [шуткам]. У нас масса была хэппенингов. Мы разыгрывали, например, с приятелем жлобов где-нибудь в набитом битком автобусе. Наклоняемся над жлобом, который сидит, и ведем якобы разговор двух бандитов, которые на дело собираются идти, либо двух шпионов. И он сидел, и видно было, что он напряжен. А мы обменивались такими короткими полупонятными фразами, на жаргоне еще. Но так, чтобы этот жлоб, который нам не понравился, все это слышал. Он дико начинал бояться, что сейчас тут его вообще прирежут, и поскорей пытался выйти из автобуса. А мы садились на его место.

[…]

Один человек меня научил: когда смотришь на того, кто вам неприятен, смотреть надо не в глаза, а в лоб. Это страшно выглядит, взгляд становится совершенно бессмысленным – когда очень упорно смотреть, но не в глаза, а выше, над бровями. Это производит жуткое впечатление – как будто перед вами какой-то безумный человек. А если в глаза посмотреть, тут уже выражается все ваше отношение к нему. В советские времена это было необходимо, чтобы не выдать свою неприязнь к человеку – явно официознику. А притворяться, делать добренькие глаза было невозможно, просто противно. И такой взгляд выручал.

Комсомольские и коммунистические органы не могли мирится с существованием стиляг – «моральных уродов», «вредной опухолью общественного организма». И слово «стиляга» часто употреблялось ими как чуть ли не синоним слова «тунеядец». В уголовном кодексе СССР существовала специальная статья о «тунеядстве», но стиляги под нее не подпадали: практически все они работали или учились. За «безыдейность» и «преклонение перед Западом» тоже посадить в тюрьму нельзя было. Оставались «общественные» методы воздействия, в том числе и силовые: охотившиеся на стиляг комсомольские патрули могли принудительно состричь «кок» или разрезать узкие брюки-«дудочки».

Для борьбы со стилягами по указаниям районных комитетов партии и комсомола формировались специальные группы в «бригадах добровольного содействия милиции». Состояли они из молодежи примерно такого же возраста, что и сами стиляги, но, как правило, из фабрично-заводской, которая была гораздо более конформистской и «дремучей», чем студенческая. Их инструктировали в райкомах и горкомах, и потом эти дружинники врывались на танцевальные площадки, в рестораны, а то и устраивали облавы прямо на «Бродвеях».

Может быть, кого-то комсомольские репрессии и отпугнули, но молодежи вообще свойственно поступать «из чувства протеста», и молодые парни и девчонки не любят, когда им говорят, что делать, а особенно если это касается внешнего вида. И поэтому количество стиляг по всему СССР только росло.

Говорят, что с красными повязками комсомольского патруля в пятидесятые годы можно было встретить ребят вполне криминального вида. А иногда и сами комсомольцы могли снять со стиляги понравившуюся вещь. Валентин Тихоненко вспоминал, как на него в Мраморном зале ДК имени Кирова напали несколько комсомольцев (как потом стало известно – инструкторов горкома комсомола) и стали избивать, пытаясь снять пальто, и только вмешательство фронтовика спасло его.

Подобное происходило не только в Ленинграде и Москве, но и в других городах, где существовали стиляги. Рассказывают, что в Куйбышеве (теперь – Самара) комсомольские активисты в какой-то момент начали натравливать на стиляг учащихся ремесленных училищ и школ ФЗО (фабрично-заводского образования) – прообразов ПТУ. Это натравливание привело к тому, что однажды вечером большая группа «ремесленников» вышла на местный «Брод» и начала поголовно избивать всех, кто был в узких брюках, причем, не только кулаками, но и ремнями с бляхами, а милиция на происходящее не реагировала. Зато на следующий день стиляги сплотились и дали отпор «пэтэушникам».

А вот что несколько лет назад рассказал один из бывших» охотников на стиляг» – Егор Яковлев, впоследствии главный редактор газеты «Московские новости» и один из идеологов горбачевской перестройки:

«Я становлюсь первым секретарем Свердловского райкома комсомола, – улица Горького, со стороны» Коктейль-холла», (на той стороне был Советский район). Мы начали думать, что делать со стилягами. Был удивительный человек такой Гера Мясников, и он выдумал о том, что давайте патрулировать улицу Горького от стиляг. (Ничего более незаконного и неприличного, я сегодня не могу даже прибавить и придумать.) Но, тем не менее, это было принято. Этим очень увлеклись. Мы это делали абсолютно сознательно, мы это делали максимально публично. Машины, грузовые машины подъезжали к Свердловскому райкому партии на улице Чехова 18, выходили патрули с повязками, потому что все должны видеть, что они есть, они ехали на улицу Горького, публично выходили и начинали просто-напросто публично задерживать стиляг и приводить в 50 отделение, которое называлось» полтинником»».

«Под раздачу» попадали не только стиляги, но и люди, не имевшие к ним отношения, а просто имевшие неосторожность надеть слишком узкие брюки. Студент сельскохозяйственного института из Новосибирска жаловался в своем письме в «Комсомольскую правду» (5 апреля 1958 года) на то, что его узкие черные брюки повлекли за собой комсомольское собрание и угрозу исключения: «Стиляг в нашем обществе справедливо презирают Я понимаю: стиляга – это тот, у кого мелкая, серая душонка. Это человек, для которого предел мечты – платье с заграничным клеймом и веселая танцулька под низкопробный джаз. Но разве можно человека, у которого есть цель в жизни, который стремится учиться и который одевается недорого, но красиво, по моде, называть стилягой?.. Неужели я «стиляга», и со мной надо вести борьбу?»