Дмитрий Спивак - Метафизика Петербурга. Немецкий дух

Оговорим также с чувством сожаления, что нам пришлось оставить вне рамок настоящей книги художественную литературу и изобразительное искусство Ленинграда 1970-1990-х годов. Близость во времени, обилие источников, а иногда – личное знакомство с авторами могут создать ощущение простоты и понятности закономерностей культурной динамики этого периода. Такое впечатление безусловно обманчиво, сама же тема настолько важна и своеобразна, что ее раскрытие следует отнести к особой работе.

Первой главе предпослано изображение так называемого «знака молнии». В числе других магических знаков, он был помещен на железном наконечнике готского копья, изготовленного в третьем веке. Копье было найдено археологами на Волыни, близ города Ковель. Как помнят историки, как раз в III столетии готам удалось создать на территории будущей Русской земли и при самом активном участии наших предков мощное, хотя и недолговечное «протогосударственное образование».

Вторая глава начинается с изображения двуглавого орла, утвердившегося в качестве герба Священной Римской империи к середине XV столетия и передававшего идею германского великодержавия. Согласно свидетельствам дипломатических архивов, знакомство с этим гербом укрепило Ивана III в решении положить изображение византийского двуглавого орла в основу своего нового государственного герба, на что он приобрел право после женитьбы на принцессе Софии Палеолог. Этот герб осенял победы московского царства, а потом и российской империи на всем протяжении их исторического бытия; нашлось ему место и на гербе Санкт-Петербурга.

Третью главу открывает изображение грифа – мифического существа с телом льва, но головою и крыльями орла. Передающая идею двойного прорыва в физическом и метафизическом пространстве, эта древняя эзотерическая эмблема была принята немецкими рыцарями в качестве герба средневековой Лифляндии. Во время Ливонской войны, она так полюбилась одному из русских военачальников, что он взял ее в качестве своей родовой эмблемы. Это решение оказалось на удивление дальновидным. Ведь сыну боярина, Феодору (в монашестве Филарету) довелось взойти на трон патриарха, а внуку, Михаилу Феодоровичу Романову – царя, то есть принять скипетры соответственно высшей духовной и светской власти.

Что же касалось грифа – или, как говорили у нас в старину, «птицы-львицы» – то его изображение было сохранено династией Романовых в составе своего родового герба вплоть до последнего дня существования «петербургской империи». С тем, чтобы отличить его от эмблемы Лифляндии, вместе с другими остзейскими землями вошедшей в состав Российского государства одновременно с Ингерманландией, был изменен цвет эмблемы и поля, грифу дан в левую лапу тарч с малым орлом, а весь герб окружен мрачной «романовской каймой», на черное поле которой были брошены восемь оторванных львиных голов.

Тексту четвертой главы предшествует изображение «железного креста», которое ассоциируется у нас с идеей германского милитаризма после событий как первой, так и второй мировой войны. Современные немцы продолжают относиться к этой эмблеме весьма позитивно, напоминая, что еще в 1813 году прусский король Фридрих-Вильгельм III положил ее очертания в основу ордена за участие в Освободительной войне против войск Наполеона. На основании аргументов этого рода, несколько измененный «железный крест» служит официальной эмблемой «нового бундесвера» по сей день.

Настоящая монография включает материалы работы, поддержанной Российским Фондом фундаментальных исследований, грант 00-06-80065. Автор сердечно признателен жене, Ирине Михайловне Спивак, принявшей посильное участие в редактировании рукописи и ее подготовке к печати.

Книга посвящена матери автора – блокаднице, прима-балерине Мариинского театра Нонне Ястребовой.

Обратившись к тексту Повести временных лет, внимательный читатель сразу заметит, что немцам в ней особого внимания не уделено…

Едва дописав это предложение, автору приходится остановить свое перо, взявшее уже было разбег, и сделать необходимые оговорки. Прежде всего, прародины обоих «племен-братьев одного индоевропейского происхождения» , как их справедливо аттестовал замечательный наш историк С.М.Соловьев, располагались поблизости друг от друга. Многочисленные, более или менее отчетливые следы первоначального соседства сохранились как в языках, так и в народной памяти восточных славян, равно как самих германцев .

Кроме того, во времена, принадлежавшие седой древности уже с точки зрения древнерусского летописца, наши предки вошли в состав мощного племенного союза, сложившегося в причерноморских степях, и на землях, примыкающих к ним, от Днепра до Дуная, под верховенством германского племени готов.

Слова об «империи Германариха» или «державе готов», встречающиеся до настоящего времени в сочинениях историков германофильской ориентации, содержат вне всякого сомнения сильное преувеличение, питаемое в основном плодами геополитической фантазии старого готского хрониста Иордана, не обинуясь записавшего в состав подданных этой державы множество народов Восточной Европы, вплоть до древних пруссов, чуди и мери. Однако некое «протогосударственное» образование готам, несомненно, удалось создать, славянам же довелось сыграть самую активную роль как в его возвышении, так и упадке. Исторический контекст событий задан тем, что в первых веках нашей эры готы еще принадлежали балтийскому миру, занимая земли близ устья Вислы.

Любопытно, что к числу следов их пребывания на теперешних польских землях можно, повидимому, отнести и имя современного города Гданьска. Как это ни удивительно, в современной этимологии оно возводится к предположительно готскому топониму «*Gutisk-andja», значившему ни больше ни меньше, чем «Готский берег» [5] Астериск здесь и далее маркирует формы, представляющие собой результат научной реконструкции. . Если это действительно так, то получается, что польское название города сохранило большую близость к исходному германскому имени, чем его традиционный немецкий вариант, а именно Данциг.

В начале третьего столетия готы снялись с насиженных мест и переселились на юг, в причерноморские степи. Там им предстояло разделиться на готов восточных и западных – иначе остготов и вестготов, известных также под принятыми ими образными названиями грейтунгов («людей степи») и тервингов («людей леса»), войти в тесные отношения с местными племенами и, наконец, на равных вступить в круг народов «циркумпонтийской цивилизации». Отметим, что в ходе переселения готы разведали водные пути от Балтики до Черного моря, скорее всего вверх по Висле (а также, возможно, Неману), и далее вниз по Припяти, либо другим притокам Днепра.