Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи

Без наличия подобной системы человек как социальное существо не был бы способен выполнять свои функции в обществе, преодолевать невзгоды и лишения в борьбе за существование. Веру в смысл и ценность жизни ему дает как раз культура. Потребность в этом столь же реальна и важна, подчеркивает Лесли Уайт, как и в пище, убежище. Боль, страдания, страх, лишения подстерегают человека на каждом шагу, пишет он. Для того чтобы преодолевать все это, он должен обладать мужеством, надеждой, верой в смысл жизни. Все это дает ему культура, пишет Уайт. По его словам, именно культура создавала в человеке иллюзию его значения, всемогущества и всеведения. Мифология льстила и вдохновляла его. Средствами магии и ритуала у него создавалась иллюзия власти и контроля над силами природы. Космологические системы давали ответы на все фундаментальные вопросы жизни и смерти и природы всех вещей. Таким образом, заключает свою мысль Уайт, культура дала человеку чувство могущества, уверенности в ценности и смысле жизни, духовные силы для ее поддержания [46].

Рассмотренные под этим углом зрения духовные ценности, идеалы обладают несомненной технологическойприродой, т. е. выступают в виде определенных средств, стимулирующих деятельность человека. Не менее очевидна технологическаяприрода системы ценностей в ее функции регулирования поведения людей. Особая роль тут принадлежит моральным ценностям.

Таким образом, на наш взгляд, «изъятие» общей технологической системы из сферы культуры, как это делает Макайвер, лишено оснований. Более того, природа культуры в целом в своей основе сугубо технологична в широком смысле этого слова, ибо она была выработана именно как специфическая система способов и средств решения самых различных проблем, встающих в ходе многогранной человеческой практики.

В современной литературе сделаны попытки классификации различных видов техники. Согласно одной из них техника бывает трех видов: 1) механическая,которой оперируют в физическом мире; 2) символическая,включающая идеи, традиции, философию и науку; 3) организационная,используемая при институционализации человеческих взаимоотношений [47].

Как нам кажется, данная классификация охватывает все основные виды «техники» и «технологии», используемые людьми в процессе своей общественной жизни. Однако ограничиться лишь их констатацией – это значит сказать еще слишком мало. Необходимо попытаться понять выражаемые ими сферы практического действия в их органическом единстве. А сделать это можно только путем анализа системы отношений, присущей общественной жизни.

Выше уже говорилось, что общая структура отношений, характерная для человеческого общества как устойчивого и безусловного объединения индивидов, слагается из: 1) совместного отношения людей к природе; 2) их взаимоотношений между собой и, наконец, 3) субъективного отношения человека к окружающей его действительности (как к природной, так и социальной), его реакции на различные воздействия, оказываемые на него внешним миром. Насколько нам известно, в литературе это трехчленное деление впервые было дано известным американским этнографом Францем Боасом. Но им она была лишь намечена. Кроме того, точка зрения Боаса страдает, на наш взгляд, целым рядом существенных недостатков. Остановимся на основных выдвинутых им положениях.

«Отношения индивидов или групп индивидов, – пишет Боас, – могут быть рассмотрены с трех точек зрения: с точки зрения их отношений к внешнему органическому и неорганическому миру, их отношений между собой внутри социальной группы и отношений, которые, за неимением другого подходящего термина, могут быть названы субъективно обусловленными отношениями. Я подразумеваю под последними отношения, которые возникают в результате придания ценности, значения соответствующим действиям, как хорошим или плохим, правильным или неправильным, прекрасным или безобразным, целеположенным или причинно обусловленным» [48].

Согласно Боасу, отношения к органическому и неорганическому миру устанавливаются главным образом для добывания средств к жизни, защиты от климата и преодоления различного рода неудобств, создаваемых окружающей географической средой [49]. Отношения же между членами социальной группы включают отношения полов, способов организации социальных групп и их форм [50].

«Очевидно, – замечает в этой связи Боас, – что эти сферычеловеческой жизни имеют место и у животных» [51]. И далее, исходя из того факта, что члены животных сообществ находятся в определенных отношениях к окружающей их среде и между собой, Боас делает вывод о том, что «значительный круг социальных явлений принадлежит не только человеку, но присущ также и животному миру» [52].

Основное различие между социальным поведением животных и людей Боас усматривает лишь в той сфере отношений, которая была им названа «субъективно обусловленными отношениями». «Но и тут, – по его мнению, – пропасть не абсолютна. Родительская любовь, субординация индивидов соответственно социальным потребностям, защита индивидуальной или общественной собственности наблюдается также и в поведении животных, и в связи с этим четкое различение психологической основы животного и человеческого поведения в аспекте указанных черт не представляется возможным. Даже такие явления человеческого общества, как изобретения и наслаждение прекрасным, не отсутствуют полностью у животных» [53].

Наконец, делая заключительный вывод, Боас пишет: «Если мы говорим, что поведение животных преимущественно инстинктивно, то тем самым имеется в виду, что оно во многом биологически обусловлено. Тем не менее мы знаем, что и животные способны к научению и определенные типы их поведения являются выражением приобретенного регулирования.

Различие между человеческой культурой и поведением животных обусловлено главным образом тем, что поведение людей является в гораздо большей степени результатом приобретенного регулирования, а это зависит от того, что нами было названо субъективно обусловленными отношениями» [54].

Пример Боаса лишний раз свидетельствует о том, насколько методологически важным для практики общественных наук является выработка научных критериев четкого различения человеческого общества и животных сообществ. Этот выдающийся этнограф, руководствуясь психологической социально-философской концепцией, теоретические посылки которой не дают возможности научного обоснования качественной специфики сферы общественной жизни людей, сразу же становится в тупик при определении фундаментальных категорий своей науки.