Коллектив авторов - Диалоги и встречи: постмодернизм в русской и американской культуре

3. Николис Г. Познание сложного [Текст] / Г. Николис, И. Пригожин. – М.: ЛКИ, 2008.

4. Мандельброт Б. Фрактальная геометрия природы [Текст] / Б. Мандельброт. – М.; Ижевск: Ижевский институт компьютерных исследований, Ниц «Регулярная и хаотическая динамика», 2010. – С. 18.

5. Там же. – С. 19.

6. Федер Е. Фракталы [Текст] / Е. Федер. – М.: Мир, 1991. – С. 19.

7. Юргенс Х. Язык фракталов в мире науки [Текст] / Х. Юргенс, Х. О. Пайтген, Д. Заупе. // Scientific American. №10, Октябрь, 1990. – С. 36.

8. Делез Ж. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения [Текст] / Ж. Делез, Ф. Гваттари. – Екатеринбург: У-Фактория; M.: Астрель, 2010. – С. 37.

10. Там же. – С. 16.

11. Roots by Stan Ragets. [Электронный ресурс]. URL: http://fineart.stanragets.com/shop/roots/.

12. Делез Ж. Цит. соч. – С. 36.

13. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко [Текст] / Ж. Делез. – М.: «Логос», 1997. – С. 12.

14. Там же. – С. 209.

15. Мандельброт Б. Б. Фракталы и хаос. Множество Мандельброта и другие чудеса [Текст] / Б. Б. Мандельброт. – М.; Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2009. – С. 123.

16 Делез Ж., Гваттари Ф. Цит. соч. – С. 824.

17. Тарасенко В. В. Познание как фрактальное блуждание в мире [Текст] / В. В. Тарасенко // Что значит знать? Сб. научн. статей. – СПб.: Университетская книга, 1999.

19. Мартынович К. А. Нелинейно-динамическая картина мира: онтологические смыслы и методологические возможности. Автореферат дисс. … кандидата философских наук. [Текст] / К. А. Мартынович. – Саратов, 2011. – С.19.

20. Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира [Текст] / С. Д. Хайтун. – М.: Комкнига, 2007.

Если взаимоотношения литературы и идеологии – проблема весьма неоднозначная, то вопрос об отношениях идеологии и литературоведения представляется (по крайней мере, в демократическом обществе) гораздо более очевидным. В идеале литературоведение (как и всякая наука) должно быть свободно от воздействия идеологии – ведь ангажированность противоречит самой идее науки, которая должна опираться на факты, выводить законы и быть объективной. Разумеется, в случае с гуманитарным знанием эта независимость труднее достижима, чем в науках естественных; однако это не значит, что к ней не нужно и стремиться.

Поколение исследователей, пришедшее в профессию еще в советские время, прекрасно помнит, что в СССР гуманитарные факультеты считались «идеологическими». Подобное положение дел в Советском Союзе было в порядке вещей и никого не удивляло. Однако нам потребовалось немало времени, чтобы научиться распознавать идеологию под видом филологии в работах западных коллег. В последние десятилетия особенно высокой степенью ангажированности отличаются «штудии» – studies, возникшие в результате революции шестидесятых – гендерные и этнические программы – Gender studies, Afro-American studies, Native American studies, Asian-American studies, Queer studies и т. п. Их попытки переоценить и переструктурировать поле гуманитарного знания идут рука об руку с субверсивным, оппозиционным дискурсом постструктурализма. Эти «штудии» вкупе с неомарксизмом и «новым историзмом» Г. Блум в предисловии к книге «Западный канон» назвал «школой рессентимента», указав на их общую черту: все они являются более или менее явной формой социально-политического активизма и ставят ангажированность выше принципов научного исследования. Ницшевский термин «рессентимент» (ressentiment) – «реванш» в этом смысле используется Блумом совершенно корректно. Школа рессентимента стремится «расширить» западный канон через включение в него авторов, принадлежащих расовым, гендерным, классовым, сексуальным и проч. меньшинствам, мало заботясь при этом об их художественных достижениях. Кроме того, они стремятся дискредитировать западный канон, как основанный на расистских, «сексистских» и т. п. ценностях, очевидно, видя в качестве конечной цели его «демонтаж». Критикуя исследователей, которые постоянно атакуют западный канон и западную культуру в целом и стремятся «потеснить» Шекспира и Данте, вставляя в программы слабые в художественном отношении, но «политически корректные» опусы, Г. Блум замечает: «Мнение, что можно помочь униженным и обездоленным, читая кого-то из них, вместо того, чтобы читать Шескпира, – это одна из самых странных иллюзий, порожденных нашей системой образования» [1]. Но эта иллюзия активно и с полным пониманием прагматики насаждается реваншистами эпохи постмодерна.

Вопреки политкорректной охоте на ведьм, не прекращающейся в университетах (и прекрасно описанной, например, Ф. Ротом в романе «Людское клеймо», 2000), находятся защитники науки и принципов фундированного исследования. Г. Блум – не единственный, кто выступает в защиту традиционных западных культурных ценностей. Его призывы у многих вызывают сочувствие, хотя немногие решаются открыто солидаризироваться с ними. После выхода «Западного канона» идеи Блума горячо поддержал Адам Бигли в своей рецензии на книгу, опубликованной в New York Times: «Блумовское представление о художественном своеобразии противоречит эгалитарзму. Немногие достигают его; немногие способны его оценить. Но великая литература, настаивает Блум, не имеет ничего общего с социальной справедливостью… Это – проклятие политкорректности. В „Западном каноне“ Блум старается вскрыть подоплеку школы рессентимента… Кто же враги Блума, и каково их кредо? В книге он упоминает Деррида, Фуко, Лакана, этот властительный триумвират французских теоретиков, хотя и не говорит прямо, что означают для него эти имена. Но всякий, кто знает, что такое культурные войны, способен расшифровать то, что написано между строк» [2].

Другие защитники западного наследия, не используя термин «школа рессентимента», тем не менее пишут о том же самом феномене. Часто подчеркивается характерная для культурных реваншистов практика двойных стандартов. Стивен Хикс 1 1 Stephen R.C. Hicks, Ph. D. (2004) Understanding Postmodernism: Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault. Scholargy Publishing. p. 190—191. отмечает, что исследователи, придерживающиеся левых взглядов, например, феминистки вроде Кейт Эллис, открыто пишут о том, что применение постструктуралистских методов должно стать «оружием против устаревших представлений» [3]. Оружие деконструкции направляется на традиционные представления о нравственных и художественных ценностях, которые нужно разрушить у студентов и заменить леворадикальной или политкорректной идеологией. Хикс называет методы «школы рессентимента» «макиавеллистскими», поскольку «релятивистские аргументы нацелены только на книги великого западного канона» [4]: «Когда преподаватель преследует политические цели, главным препятствием для него оказываются великолепные книги, созданные блистательными умами, которые находятся по ту сторону баррикады… Следовательно, если вы левый аспирант или профессор, которому приходится иметь дело с западным литературным каноном, у Вас два пути. Вы можете принять вызов, дать своим студентам читать эти великие книги, обсуждать их и спорить с ними на занятиях. Но это очень трудно и очень рискованно, – ведь студенты могут принять сторону противника. А есть способ просто отодвинуть традицию и преподавать только те книги, которые отвечают вашим политическим убеждениям… Деконструкция позволяет отменить целую литературную традицию как построенную на расизме, сексизме или тому подобных видах эксплуатации. Она предоставляет основания для того чтобы просто отодвинуть эту традицию в сторону» [5]