Ирина Галинская - Культурология: Дайджест №3 / 2010

Все знание о внешнем мире основывается на неявно принятом метафизическом базисе; философские основания являются неотъемлемой частью самой науки (см.: 16).

Американский философ П. Фейерабенд выдвинул тезис о том, что в науке «все дозволено». Как и хозяйствующие субъекты в экономике, научные теории должны конкурировать между собой. Построение теорий не зависит от результатов наблюдения и эксперимента. Каждая теория имеет собственный опыт, и между этими «опытами» отсутствует какое-либо пересечение. Конкурирующие теории выступают в качестве «решающего» средства критики принятой теории, причем «более действенного», чем критика, основывающаяся на сравнении теории с установленными фактами. В результате оказывается, что не факты, несогласные с теорией, получают приоритет над альтернативными гипотезами, а благодаря отказу от альтернативных гипотез происходит устранение фактов, потенциально опровергающих принятую теорию. Согласие теории с фактами Фейерабенд отказывается рассматривать в качестве признака ее объективности. С его точки зрения, теории, обладающие высокой степенью эмпирической подтверждаемости, становятся почти неотличимыми от мифа и существуют исключительно за счет сообщества верующих и их лидеров (будь то священники или нобелевские лауреаты). В этом смысле астрономия мало чем отличается от астрологии, а химия – от алхимии. Что же в итоге предлагает П. Фейерабенд? По его мнению, конкуренция теорий должна обеспечить такие условия научной деятельности, которые бы не позволяли сдерживать даже наиболее нелепые продукты человеческого разума (13, c. 23).

В качестве основного метода научного познания у Фейерабенда выступает так называемый «плодотворный» релятивизм. Вера в «приближение к истине», по его мнению, лишь ограничивает возможности человеческого познания. В таком понимании познание не есть ряд непротиворечивых теорий, приближающихся к некоторой идеальной концепции, оно не может быть постепенным приближением к истине. Познание в концепции Фейерабенда – это скорее увеличивающийся океан взаимно несоизмеримых альтернатив, в котором каждая отдельная теория (или каждая отдельная сказка, каждый миф) являются частями одной совокупности. Несоизмеримость конкурирующих теорий означает невозможность их сравнения с точки зрения истинности или правдоподобия. «Что же остается?» – возникает закономерный вопрос. Остаются, согласно Фейерабенду, эстетические суждения, суждения вкуса и наши собственные субъективные желания (13, c. 45). По мнению Фейерабенда, даже великие ученые поступают иногда так же, как политики макиавеллиевского толка, вводя в заблуждение публику с помощью манипуляции фактами. Научная революция и победа новой парадигмы невозможны до тех пор, пока во главе научных институтов остаются академики, поддерживающие старую парадигму. Следует отметить, что подобные взгляды уже не согласуются с принципом фальсифицируемости К. Поппера.

С. Тулмин внес в философию науки некий прагматический аспект. Согласно его концепции, теории – это сущности, которые не столько проверяются, сколько используются. Теоретические утверждения Тулмин сравнивает с описанием правил: прежде, чем использовать то или иное правило, ученые ограничивают область его применения. И даже в этой области правила неприменимы для всех случаев без исключения. К примеру, убийство другого человека практически во всех странах мира преследуется по закону за исключением тех случаев, когда смерть другого лица наступает в ходе официально объявленных военных действий. На основе многочисленных примеров из истории науки Тулмин показывает, как, следуя логике позитивизма, ученый сталкивается с трудностями, пытаясь выявить область применения тех или иных теоретических утверждений. Любое правило, согласно Тулмину, оценивается не столько с точки зрения «истинности» или «ложности», сколько с позиций того, где оно применимо.

С. Тулмин подчеркивает то обстоятельство, что невозможно полностью разделить научные и философские аспекты человеческого понимания. «Научные факты» философски двусмысленны, и встает щекотливая задача – скорректировать их (9, с. 45). Тулмин приходит к выводу о том, что ни мир, с которым человек имеет дело, ни совокупность понятий, методов и убеждений, не являются исторически неизменными (9, с. 315). Согласно его взглядам, основные черты развития науки сходны с дарвиновской популяционной теорией изменчивости и естественного отбора 4 4 В дальнейшем С. Тулмин в своих работах обратился к разработке такого метода исследования, как рассуждение на основе конкретных случаев. См., напр. (14). .

Развитие философии и методологии науки тесно связано с переосмыслением традиционной теории познания. Реализация этой тенденции происходит благодаря обращению к новым идеям, предложению иных интерпретаций процесса научного познания. «Постпозитивистское течение, которое пришло на смену логическому позитивизму, – отмечают М. Элвессон и К. Скольдберг, – лишь укрепило веру в философию науки. Представители этого течения – Н.Р. Хэнсон, С. Тулмин и др., – сконцентрировали свое внимание на том, как реально осуществляется процесс научного исследования в противоположность своим предшественникам, которые ограничивались лишь описанием этого процесса» (10, с. 22).

Концепции представителей постпозитивизма оказали значительное влияние на дальнейшую эволюцию западной философии науки, в частности, на формирование Эдинбургской школы, представители которой (Б. Барнс, Д. Блур и др.) выдвинули т.н. «сильную программу» в социологии науки, а также на становление «социального конструкционизма» в социологии знания (Б. Латур). Т. Кун, М. Полани, П. Фейерабенд, С. Тулмин и др. в своих исследованиях обращались к истории науки, часто используя примеры (case studies). Не случайно их стали причислять к «историческому» направлению в философии науки. В итоге в современной философии науки наблюдается отход от абстрактных методологических схем в пользу исторических исследований (case study) (2). Начиная с 1980-х годов ХХ в. в работах по философии науки все большее внимание стало уделяться этическим проблемам науки. Представители биоэтики Т. Бичамп и Дж. Чилдресс в известной книге «Принципы биомедицинской этики» также широко использовали примеры (cases) из истории медицины (12). В рамках современной биомедицины «общие нормы научных отчетов» выступают в качестве своего рода парадигмы Т. Куна. Эти нормы основаны на теории вероятности и позволяют сравнить эффективность различных методов лечения, таких, как, например, терапевтические и хирургические (17).

Идеи постпозитивистов явились также своего рода предпосылкой для формирования такого философского течения, как постмодернизм. И постпозитивистов, и представителей постмодернизма объединяет идея плюрализма. Не случайно постмодернизм связывают с методом «полифонического исследования» (10, с. 284). Авторитет традиционных мифов или, используя термин Ф. Бэкона, «идолы театра», – это фактор, который ограничивает и подавляет полифонию. Сторонники постмодернизма призывают к эпистемологическому разнообразию так, чтобы был услышан каждый «голос из хора». Как постпозитивисты, так и постмодернисты решительно отвергают эмпиристскую идею в методологии, согласно которой факты «первичны», а теория «вторична». И те, и другие не разделяют идею объективности в смысле «аксиологической нейтральности» научного знания. Однако если постпозитивисты делают акцент на ценностных и социально-исторических факторах, обусловливающих характер научного знания, то представители постмодернизма – на лингвистических аспектах процесса познания. Согласно постмодернистам, ни один закон, ни одна норма не могут избежать влияния языка. Любой взгляд на реальность существует в рамках определенной «языковой игры». Лишь изменения сознания или воли способны трансформировать возможные интерпретации в господствующую картину реальности. Каждому конкретному ученому трудно освободиться от тех или иных субъективных предпочтений. Отсюда постпозитивисты приходят к принципу несоизмеримости конкурирующих теорий, а постмодернисты – к идее об «эквивалентных рассказах», согласно которой между конкурирующими теориями, или «рассказами», невозможно выделить более обоснованную, чем остальные.