Елена Малето - Антология хожений русских путешественников XII-XV века

Путешествия на Восток – на родину христианства, откуда оно распространилось по всей Европе, как ни один другой источник раскрывают сложную историю диалога культур, ведущегося до сих пор. Отражая особенности мировосприятия жителей средневековой Руси, свойственную им идеологию, верования, предрассудки, хожения могут рассматриваться как знаки, символы, с помощью которых эпоха обнаруживает свои ценностные представления, идеалы, понимание себя и окружающего мира и позволяют сформировать представления о том, каким же виделся Восток и Запад на Руси XII-XV вв.

До приезда сюда русские путешественники, безусловно, располагали знаниями о странах региона и были в какой-то мере подготовлены к встрече с ними. Но любое заочное знакомство не может сравниться с впечатлениями от увиденного воочию. Приезжая с каким-то изначальным запасом представлений, со своими стереотипами мышления, поведения и восприятия, путешественники начинали постигать иную (сельскую, городскую, бытовую, культурную) среду. Новые знания и впечатления обогащали личный опыт и формировали новую картину мира.

Отношения я и Бог, Бог и я постоянно присутствовали в понимании, мировоззрении и психологии русских путешественников, отражая общее религиозное мировоззрение средневековой эпохи 339. Уже в начале своих путевых записок они подробно описывают святые места, связанные с жизнью и деятельностью Иисуса Христа, с Библейской историей и Священным Писанием, пересказывая в ряде случаев местные легенды, вводя в текст повествования апокрифы. Святая земля для них – это прежде всего место событий священной истории, свидетель присутствия Бога на земле, а окружающий мир – мир Библии и святых, ориентированный на власть высших небесных авторитетов.

Почти абстрактное понимание мира, как явления Божественного, отличает хожение игумена Даниила. Сакральное пространство Иерусалима и Палестины как бы изымается из реальной жизни с ее обычным временем и пространством и противопоставляется ей как всегда пребывающая на земле область вечно сущего (например, описание дуба Мамврийского, священной реки Иордан и др.). Уже по пути от Константинополя до Яффы он подробно фиксирует реликвии, места захоронения святых и населенные пункты, связанные с текстом Нового завета и апокрифической историей апостолов. Часто цитирует Библию, рассказывая о явлении архангела Михаила Иисусу Навину, о молитве Авраама, о хожений Иисуса Христа по воде и прочих библейских сюжетах. Среди апокрифов, как отмечал М.Н. Сперанский, есть прямые цитаты из Первоевангелия Иакова 340. В этом сочетании временного и вечного, телесного и духовного, земного и божественного отразилось понимание русским автором мира и места в нем православного человека.

Влияние религиозных традиций особенно заметно в главах, которые описывают святые места и церковные архитектурные сооружения. Через символы Даниил и его последователи – авторы XIII-XV вв. – воспринимали окружающий мир, природу. Символичным представлялось само пространство, поэтому истинными духовными центрами считались Царьград и Иерусалим, а паломничество к ним рассматривалось как возможность истинного духовного возвышения.

XIII столетие не привнесло значительных изменений в картину мира русских путешественников: она по-прежнему была пронизана идеей повсеместного пребывания Бога. "Приидохом в Царьград. Преже поклонихомся святей Софъи и пресвятаго Гроба Господня", – замечает на рубеже ХII-ХIII вв. архиепископ Новгородский Антоний 341. Его путевые записки могут рассматриваться как непосредственное продолжение тех традиций осмысления действительности, которые были заложены в хожений игумена Даниила.

Царьград для Антония существует лишь как носитель святыни, хранитель священных реликвий прошлого, сакральный центр, где чудеса, мистические видения – норма жизни. Убеждает в этом сообщение Антония о чуде 21 мая 6708 г. (1200 г.), свидетелем которого он стал в храме Святой Софии: "Та жъ кандила со крестом Духом Святым вознесошася горь выше великаго креста, и паки снидоста низу тихо, и не угасла. То же было чюдо по заутрени перед почятием литургий… Се же чюдо свято и честно явилъ Богъ в лето 6708-е, при моемъ животу, мьсяца майя, на память святого царя Константина и матери его Елены в 21, в день недельный, при царстве Алексеевен при патриарсъ Иваннъ… (см. наст. изд. С. 224).

Важное место в хожений занимают легенды: о создании святой Софии Константинопольской, об иконописце Лазаре, написавшем в алтаре этого храма Пресвятую Богородицу с младенцем и двумя ангелами, об иконе Спаса с недописанным мизинцем, который обладал способностью слышать и видеть, мог вмешиваться в ход событий и восстанавливать справедливость, о святом Зотике – знатном вельможе, променявшем почести мира на служение больным и сиротам, и др. Во всех приводимых в хожений легендах обнаруживается стремление к обоснованию главных для христиан духовных ценностей.

Чувство значительности увиденного в Царьграде не покидало Антония. Ощущая себя ничтожной частицей, но все же участником мировой истории, он рассматривает Русскую землю как часть единого христианского мира 342.

И еще один важный аспект: каждый из русских князей, городов, стремясь к самостоятельности, нуждался в освещении своей власти. Поэтому паломники тщательно собирали все предметы, связанные со священной историей, которые являлись не только предметами поклонения, но и свидетельством прав управления, владычества и божественного благоволения: чудотворные иконы, мощи. Это были знаки, символы, подтверждающие притязания их владельцев. Не случайно Даниил с радостью принимает от ключаря Гроба Господня небольшой кусочек святого камня, а Добрыня Ядрейкович записывает, что ему удалось купить лоскуток "свитки Федора", кусочек камня, подложенного под голову Иоанна Богослова, частицы мощей святого Власия и т.п.

Святые и их жизнь на земле остаются центральным объектом описания и в хожениях XIV в. Анонимный автор в конце XIII – начале XIV в. записывает: "И войдя в Царьград пойти ко Святей Софеи; пришед к ней пойти во Святую Софею в притвор полуденными дверьми". А в 40-е и 80-е годы XIV в. то же самое отмечают Стефан Новгородец и Игнатий Смольнянин. (См. наст. изд. С. 236, 246, 253, 260, 279, 287.)

В XV в. в мировоззрении и кругозоре русских авторов начинают появляться изменения. Инок Зосима наряду с Царырадом описывает и Палестину, вводит рассказ о возвращении из Иерусалима в Константинополь, что было нетипично для путевых записок XII-XIV вв. 343Однако и здесь ощущается большое влияние христианской (православной) ментальное с присущим ей чувственно-мистическим способом постижения окружающей действительности. Первые шаги Зосимы в указанных городах по-прежнему направлены к центральным сакральным сооружениям – материальным символам присутствия Бога на земле. Придя в Константинополь, Зосима прежде всего "поклонихся Святой церкви Софеи, идеже патриарх живетъ, и целовав образ Господа нашего Иисуса Христа, иже предъ нимъ грехи своя исповедають…". А достигнув пределов земли палестинской "в первое Святое Воскресение на самый праздник велик день бихъ челомъ живодавнему гробу Господа нашего Иисуса Христа многожды". (См. наст. изд. С. 297, 301, 311.)