Галина Иванченко - Забота о себе. История и современность

Итак, мечты о соответствии идеалу и в варианте, направленном на себя, и в варианте ожидания от других, нарушают естественность и доверительность, самую основу человеческих взаимоотношений. Во многом это связано с неспособностью понимать других, сочувствовать им; и с неспособностью распознавать свои чувства и принимать их во внимание.

Не стоит считать распознавание своих чувств стандартной рациональной процедурой. Наши чувства могут испугать и ужаснуть нас, в особенности тех, кто отрицает в себе негативные черты и качества. Чувства могут оказаться мучительными до непереносимости. Изоляция несомненно имеет свои плюсы (так, В. Набоков в одном из последних интервью формулировал: «Изоляция означает свободу и открытия» 66 66 Набоков В . Три интервью // Иностр. лит. 1995. № 11. С. 246. ). Но болезненность переживания одиночества заставляет делать все, чтобы избежать этих чувств. Известный психотерапевт Кларк Мустакас замечает, что «усилия, направленные на преодоление или избежание ощущения экзистенциального одиночества, могут привести лишь к самоотчуждению. Когда человек отступает от фундаментальных жизненных истин, когда ему удается избежать ужасного субъективного переживания одиночества и отвергнуть его, он закрывает для себя один из самых важных путей, ведущих к личностному росту» 67 67 Moustakas К . Loneliness and Love. N.Y.: Simon & Schuster, 1990. P. IX. .

Тотальность и непереносимость одиночества в современном мире, в особенности в рамках западной культуры – это плата за свойственные ей индивидуализм и конкурентность. Мы стремимся к тому, чтобы стать узкоспециализированными и высокооплачиваемыми профессионалами, привлекательными партнерами, эффективными родителями. Сложность этих задач и конкуренция с другими все больше заставляют нас сосредоточиться исключительно на себе. Но замкнутое на себя существование обостряет чувство конечности и хрупкости жизни, чувство изоляции от мира, приводит к тому, что мы полностью теряем способность искренне заинтересоваться чужой жизнью, слушать и понимать другого. Собственный внутренний мир, раздувшийся до масштабов Вселенной, не позволяет нам «протиснуться» к другому с его проблемами, чувствами, конфликтами.

Являются ли противоположными стремления заботиться о себе и заботиться о других ? В их сложных отношениях проявляется еще один парадокс заботы о себе – способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других.

Нужен ли нам другой человек для того, чтобы стать теми, кто мы есть? Попробуем сопоставить три понятия – самореализации, самоактуализации и самосовершенствования.

Мишель Фуко в «Герменевтике субъекта» связывает самореализацию с формированием субъектности: «нужно создать себя как субъекта, и в этот процесс должен вмешаться другой» 68 68 Фуко М. Герменевтика субъекта // Социо-Логос. Вып. 1 / Сост., общ. ред. и предисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. М.: Прогресс, 1991. С. 294. . Другой необходим, чтобы самореализация достигла того Я , которое только складывается. Задача самореализации, говорит Фуко, есть конечная цель жизни; в то же время формой существования самореализация становится лишь для некоторых.

Такое понимание самореализации весьма близко понятию самоактуализации у А. Маслоу. С одной стороны, самоактуализация оказывается конечной целью любого существования; с другой стороны, она редко оказывается формой существования субъекта, или, иначе, очень немногие люди могут сказать о себе, что они «самоактуализировались».

Самоактуализация и самосовершенствование более, чем самореализация, содержат идею достижения и даже преодоления некоего предела. Так, говоря о разных видах трансценденции (преодоления, возвышения), А. Маслоу называет как один из них трансценденцию человеческих пределов, несовершенств, недостатков, и указывает две возможности переживания совершенства – либо острое, либо более спокойное, по типу плато. В обоих случаях человек может воплощать в себе Бытие (быть Богом, совершенством, сущностью), а не только воплощать в себе становление. «В такой момент я могу любить всех и принимать всех, прощать всех, примириться даже с задевающим меня злом. Я могу понять порядок вещей и радоваться ему, и я могу даже почувствовать какой-то субъективный эквивалент того, что присуще только богам, то есть всеведения, всемогущества, вездесущности» 69 69 Маслоу А . Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999. С. 263. .

М. Фуко рассматривал самореализацию как акт врачевания, как терапевтическое средство: «Речь идет скорее об исправлении, об освобождении, нежели о формировании знания. Именно в этом направлении будет развиваться самореализация, что представляется весьма существенным. Даже если человеку не удалось “исправиться” в молодости, этого всегда можно достичь в более зрелом возрасте. Даже если мы согбенны, существуют различные средства, чтобы помочь нам “распрямиться”, исправиться, стать тем, чем мы должны были бы стать и чем мы никогда не были. Стать вновь тем, чем человек никогда до этого не был, – это, я думаю, один из основных элементов, одна из главных тем самореализации» 70 70 Фуко М . Герменевтика субъекта. 1991. С. 291. .

Речь идет, таким образом, не столько об «отсечении» ненужного, того, от чего необходимо освободиться, но скорее о созидательных аспектах самореализации и самосовершенствования; или, вслед за В.Л. Рабиновичем, можно охарактеризовать это состояние как «мучительное самосозидательное борение с собой» 71 71 Рабинович В.Л . Урок Августина: жизнь – текст // Августин Аврелий. Исповедь; Абеляр П. История моих бедствий. М.: Республика, 1992. С. 256. .

Мы уже говорили выше о том, что обретение идентичности во многом является таким борением, а не выигрышем в лотерею. Но «работа над собой» осуществляется не в безвоздушном пространстве, а в социальном, образованном нашими отношениями с другими.

Эти отношения редко бывают беспроблемными и идиллическими. Тем сложнее порой бывает предложить или принять помощь. Однако помощь другим по сути выступает как развитие способностей заботиться о себе.

Филипп Зимбардо приводит яркий пример совладания со сложнейшей жизненной ситуацией женщиной, чье лицо после операции оказалось обезображено, а речь – затруднена и невнятна. Кажется, пишет он, что «неиссякаемая энергия и заразительный энтузиазм этой женщины озаряют светом пространство вокруг нее. Люди чувствуют себя лучше просто от того, что она рядом» 72 72 Зимбардо Ф. Застенчивость. С. 144 – 145. . Дороти Голоб рассказывает:

В 1963 г. я перенесла тяжелую операцию по удалению опухоли мозга. Побочным следствием этой операции явилось то, что черты моего лица исказились, а когда я слышала свой голос, то не могла его узнать. Ходила я спотыкаясь и пошатываясь. Я знала, что от меня, какой я стала, люди отвернутся. И я постоянно думала: «Почему это случилось именно со мной?» Встретила ли я сочувствие близких? Нет. Они, скорее, подтолкнули меня к тому, чтобы мои жизненные планы я начала строить вопреки реальности. Они настаивали на том, что я должна говорить понятно, если хочу оставаться членом семьи, иначе придется расстаться. Я много плакала и наконец решила, что не позволю вышвырнуть себя вон.