Array Коллектив авторов - «Бархатное подполье». Декаденты современной России

Уже на первом фестивале «Бархатное подполье» были, как я помню, не только молодые артисты, но и определенного рода легенды декаданса и куртуазности – это группа «Оберманекен», Вадим Степанцов, бывший шоумен группы «АукцЫон» Владимир Веселкин. То, что удалось собрать таких разных артистов и придать всему единый смысл, – это удача. Насколько я знаю, за долгие годы своей карьеры они до этого на одной сцене не встречались. Это очень хорошо, потому что, когда каждый занимает какую-то свою определенную нишу, а потом они собираются вместе, возникает интересная драматургия: где-то взаимное отталкивание, как у родственных полюсов, где-то притяжение. Искра все равно возникает, а это самое чудесное. В момент эстетической, пусть даже подчас не осознанной полемики друг с другом у художников всегда рождается что-то любопытное, и на этом контрапункте потом можно обнаружить какие-то новые смыслы.

И то, что среди участников «Бархатного подполья» случались разногласия, – это нормально. Как мы знаем, во всех художественных салонах прошлого, в том числе и в России в период Серебряного века, была весьма откровенная полемика между поэтами, художниками, литераторами. Часто это было с изрядной долей иронии, нередко доходило до драк и даже дуэлей. Но примиряло их все равно искусство. Братались, принимали по рюмочке и продолжали творить. И может быть, даже не эти двое, а третий, например, такой эстетствующий наблюдатель, как я, на этом столкновении найдет для себя какой-то новый смысл, который вдохновит его в искусстве.

В середине нулевых богемное сообщество как-то растворилось, потеряло связи, и то, что Преображенский удачно собрал их на этот фестиваль, очень важно. Те же «куртуазные маньеристы», орден которых к тому времени распался надвое, растеряв значительную часть публики, на «Бархатном подполье» опять испытали триумф и оказались на актуальном острие новой моды. Тут, конечно, очень важен вкус куратора – человека, который подбирает артистов для воплощения той или иной идеи фестиваля или салона. Он находит их, соединяет… Это даже не режиссура. Это взгляд продюсера, который из несовместимых, казалось бы, осколков создает вдруг невиданную мозаичную картину.

У нас в гостях основатель и главный идеолог фестиваля культуры декаданса «Бархатное подполье», основатель и лидер группы «Бостонское чае питие», неоденди, эстет и просто приятный человек Владимир Преображенский. Кроме него в гостиной присутствовал и задавал вопросы заведующий музыкальным отделом журнала «Контрабанда» Виктор Швейкович.

Виктор Швейкович: Мы с тобой знакомы лет, наверное, двадцать. Была когда-то группа «Летучий Голландец» – такой хипповский сыроватый проект, но присутствовало в ней что-то очень живое и настоящее. Это «что-то» было настолько оригинальным и непередаваемым, что меня сие трогает до сих пор, когда я переслушиваю кассету «Летучего Голландца». В связи с этим первый вопрос. «Бархатное подполье», фестиваль декадентской культуры… Как ты пришел от хиппизма к декадансу?

Владимир Преображенский: Видимо, это были две грани, к которым я тяготел изначально, два полюса по разные стороны обывательско-потребительского мейнстрима, от которого я подсознательно бежал с самого начала. В хиппизме, как и в эстетизме и декадентстве, так или иначе воплощается идея эскапизма, то есть ухода в свой собственный мир, в сторону от общепризнанной морали и господствующей в обществе шкалы ценностей. Через оба эти полюса прошел мой интерес к восточным культурам, в частности к буддизму, а также любовь – сначала заочная, а потом и воплощенная в путешествиях – к Юго-Восточной Азии.

Это дало большой стимул к творчеству да и вообще позволило многое переосмыслить в жизни.

В. Ш.: Когда и как родилась группа «Бостонское чаепитие»?

В. П.: Группа «Бостонское чаепитие» – ровесница нашего века и тысячелетия, потому что она образовалась в 2000 году, с чистого листа. До этого, после распада «Летучего Голландца», я год не занимался музыкой вообще. Через год я взвыл и понял, что это никак невозможно. Тогда я честно признался себе в том, что же я хочу воплотить в музыке и искусстве на данный момент. Осознав это, я отказался от всякой хипповости и переключился на дендизм, эстетизм и культуру декаданса, к которой всегда по большому счету тяготел. Мне хотелось сгустить декадентско-эстетские краски и воплотить их в какой-то новой форме. Так получилась группа «Бостонское чаепитие», в которую изначально вошел замечательный гитарист Илья Зиненко. Вот, собственно, с ним мы и начинали, но он быстро отстранился от дел. Однако мы успели записать (по тем временам еще на кассете) сингл, он назывался «Ноктюрн». В него вошли одноименная песня «Ноктюрн» – наш первый хит, песни «Новый эскапизм» и «Тихие дни». Группа существовала примерно пять лет. Основными участниками на тот период были Данила Шлапаков (скрипка) и Мигель Сюч (флейта, клавишные), периодически менялись басисты и барабанщики. Мы вели полуакустическое существование. Где-то в 2007 году группа обрела свой новый, электрический состав и началась совсем другая история… Пришли бас-гитарист Иван Дацюк, барабанщик Михаил Протасов и Татьяна Гализина. Позже случилось так, что Миша и Таня, играя в «Бостонском чаепитии», стали мужем и женой, и это особенно приятно.

В. Ш.: Как я понимаю, «Бархатное подполье» – это синтез трех направлений: дендизма, эстетизма и декаданса?

В. П.: Правильно. И они все взаимосвязаны. Наш «вождь и учитель» Оскар Уайльд, например, воплощал в себе все эти составляющие. ( Улыбается. ) Ведь там, где к эстетизму подмешивается некая болезненная раздвоенность сознания, утрата прежних идеалов и мучительный поиск новых, собственно, и возникает декадентское мироощущение.

В. Ш.: На твой взгляд, декадентское мироощущение – это утрата каких-то идеалов и их поиск? Я-то всегда считал, что это полная безыдейность, цинизм, царство порока… Ну, понятно, что я имею в виду.

В. П.: А порок именно от этого и возникает – от осознания того, как на твоих глазах рушится мир, в котором ты вырос и который был тебе так дорог. Если мы обратимся к периодам истории, когда бурным цветом расцветал декаданс, то увидим, что сначала это крушение Римской империи, прогнившей изнутри, потом это крушение традиционной европейской культуры и ее христианской морали, приход ницшеанской, допустим, морали. То же самое с российским Серебряным веком, когда страна находилась в состоянии между двумя войнами и ощущение войны витало в воздухе. Было понятно, что страну, в которой люди родились, уже не вернуть. Этот разлом сознания произошел и у моих современников в связи с крахом СССР. Вот родился человек в одной стране, когда все люди шли, условно говоря, на север. У одних это пришлось на молодость, у других на детство – неважно. Суть в том, что вдруг идти надо не на север, а на юг. Конечно, когда в сознании происходит такой переворот – это трагический слом и некая дезориентация, анархия. Люди по-разному стали отвечать себе на вопрос, где добро, а где зло. И наступает та же эпоха декаданса, когда ты понимаешь, что все бессмысленно. Но за периодом упадка должен наступить новый Ренессанс!