Филипп Эльмих - В поисках утраченного клада. По следам скифского золота и сокровищ крестоносцев

– Вот-вот, – согласился Эдик, – точно не продать, потому что коллекционер отшатнется, а для археолога такая находка ничего не стоит. Не он ее выкопал. А монета без адреса – это и не монета вовсе, как бы хороша она ни была. У монеты должна быть прописка. Если, конечно, это не монета из клада. Но тогда…

– Вы хотите сказать, что наши вещи все-таки из одного источника? Что они были именно кладом, а не коллекцией?

Старички переглянулись и только пожали плечами. Больше мы из них так ничего и не вытянули. Получалось, что отправились мы в Крым совершенно зря. Ну, не совсем зря. Потому что мы заглянули еще к одному Левиному знакомому, который занимается историей караимов. От наших поисков он оказался бесконечно далек, но дома у него было так много старых книг и журнальных вырезок по истории украинской археологии, что я набрал там немало интересных материалов о скифском золоте. Ладно, подумал я, если нам не найти ни происхождения нашей описи клада, ни самого клада, но там есть вещи, похожие на скифские, а монеты уж точно скифские, если не подделка, то должен же я хоть как-то представлять, как вообще открыли это скифское золото и как им заинтересовалась наука. И вот что я смог выяснить.

В наши дни сложно найти скифский курган, которого не касалась рука грабителя. Обычно первыми находчиками бывали именно они, а потом уж приходили ученые. Весь юг России в девятнадцатом столетии был прочесан любителями быстрой наживы. Среди этих копателей были и местные мужики, охваченные страстью к золотоискательству, были и приезжие, иногда из Москвы или далекой северной столицы. И хотя по царскому закону с такими расхитителями старались бороться, но ведь за всем не уследишь. Тем более не поставишь к каждому кургану по становому приставу… Так что вылазки на курганы продолжались и продолжались. Именно по случайным находкам столичные ученые заносили на карты золотоносные курганы. По всему древнему солевозному пути из Никополя до Мелитополя стояли такие курганы. Местные украинские жители называли их могылами. Кому могылы принадлежат и какой народ оставил такие погребения, в те годы еще не знали. Зато легенд о потаенных сокровищах в этом районе ходило огромное множество.

Прежде нас, рассказывали местные крестьяне, тут жили, наверное, турки. Дюже эти турки были богатые. Недаром ханами да гиреями прозывались. Нехристи они были, вот что. Сперва-то наша Русь православная против них выступить не могла, слабые мы были, а у тех армия от моря и до моря. Так что терпели мы. Но потом пришел царь Петр и всех их тут поубивал. А когда убивать на них пошел, так они все сразу перепугались и стали сокровища прятать. А как тут спрячешь? Земля тут голая. И стали они тогда эти могылы ставить. По всей степи ставили. Коней в могылы ложили и мертвых, а в шкуры конские, чтобы потом вернуться назад и золото вернуть себе, сокровища разные зашивали. Выдернут из коня все мясо как есть, а на его место свое золото и сховают. Нехристи, одно слово.

Они слово знали, эти турки, говорили другие, такое заветное слово, чтобы клады их православные найти не могли. Как станут прятать свое добро, всякие там пистолеты, ружья, сабли, вещи золотые, пограбленные с христиан, кидают прямо в глину, песок, воду и заклинают: «Будь вы трыжды прокляти, прокляти, прокляти! Кто хоть грошик возьмет, так и будет проклятый, тому голова долой!» Вот такие слова они над своим добром приговаривали. И кто хоть чего из их могылы себе возьмет, сразу то рука отсохнет, то в тюрьму поведут, беда!

А гуторят, добавляли со страхом, будто в степи под славным русским городом Екатеринославом [2] Екатеринослав – прежнее название Днепропетровска. целого мужика турецкого раскопали. Мужик уже стал весь скелет скелетом, но в руках между пальцами восемнадцать медных стрелок зажато. Видать, этими стрелками они наших православных и побивали, черти косоглазые. А тех, кто к стрелкам руками притронулся, сразу паралич разбил. Заговоренные стрелки! Это страж у них зарыт был, чтобы никто до турецкого золота не полез.

Правда, были и другие народные мнения.

Тут прежде нас, думали крестьяне, не украинцы жили давным-давно, лет эдак пятьсот тому назад, а разбойные чечены. Дикие они были и потому не в хатах жили, а в этих могылах. Выкопают себе могылу и живут в ней, чего взять – дикие. А вот начали мы расширяться и сильными стали, побежали эти чечены от нас в горы. Тогда еще и турок не было, только мы да чечены. И вот бегут они от нас, православных, а добра много пограбили. До самого стольного Киева ходили набегами. Христианских душ погубили невидимо. Так что стали они от нас бежать, стали и добро свое прятать. А куда прятать? В могылы. Знали, душегубцы, что православный человек в могылу не полезет. Святое это место, хотя и поганое. Только не навсегда они золото припрятали, а на время. Ведь как рассудили: уйдем мы с этой земли, не справимся. А мы остались. А они на золото свое так наговорили, чтобы через пять сотен лет оно само стало из земли вылезать. И теперь, видать, время пришло как раз. Лезет оно из земли, чтобы чеченам в руки даться. Но они-то уж тут не хозяева. Только плохое это золото, от него для православных гибель. Вот такие дела.

Точно так, добавляли некоторые. От такого чертова чеченова золота гибель. Они ведь как его в свои могылы ховали? Не просто с молитвами чистыми, а со всем злом, чтобы душу нам погубить. Сперва своих соседей соберут, потом начнут яму рыть и на дно доски кладут, а на те доски заклятие налагают, прямо по доскам его и пишут: так и сяк, значит, бог поганый чеченский, охраняй добро от мужиков православных. На эти доски добро положат, землей доверху закидают, еще кого и убьют, чтобы людям потом пострашнее было, трижды вокруг могылы обойдут с воплями дикими и кровью забрызгают, а не христианской святой водой. И от того ихнее золото только зло приносит. Ведь бог ихний – наш черт.

А третьи считали, что могылы эти не турецкие и не чеченские, а настоящие разбойничьи клады. Особенно несколько могыл ходило в разбойничьих – Савур и Медведь. Никто не знал, почему курган называется Савур, зато по легендам выходило, что его насыпал над кладом легендарный разбойник по имени Савва. Савур-могила была огромным курганом под Мелитополем. Проезжая мимо по Чумацкому или Почтовому (Теплынскому) шляхам, крестьяне крестились, завидев эти огромные насыпные курганы. «Савур-могыла, Теплынский лис – де бере чумакив бис», – придумали они такую поговорку. Особенно боялись ездить мимо курганов по ночам. Многие рассказывали, что своими глазами видели, как там мертвецы выходят из курганов и обходят свои владения со светящимися красными глазами.

По легенде знаменитый разбойник как раз на Савур-могиле когда-то и жил вместе со всем своим разбойничьим войском. Днем, когда нечистая сила людям сделать ничего худого не может, местные даже водили приезжий народ на экскурсии – показывали землянки, что остались от разбойника с его товариществом. Особенно ценили одну такую «землянку», рядом с которой рос бузинный куст. По преданию это была землянка самого Саввы. Все землянки были между собой связаны глубокими подземными ходами. Когда-то, рассказывали крестьяне, по Великому шляху ходили обозы, так Саввины разбойники их высматривали, потом тучей налетали и грабили. И не было ни единого обоза, чтобы прошел мимо атамана без дани. Очень опасались в старину этого места, но других дорог не было, приходилось платить атаману дань. А глубоко в разбойничьем подземелье держал Савва одного вещего старца. Тоже, конечно, разбойника. И тот старец всякий раз, как Савва собирался на свою работу, глядел в старинную книгу и по этой книге вычитывал, можно ли еще разбойникам жить на Савур-могиле или уже нельзя. И когда стало уже нельзя, велел Савва закопать добро в землю, чтобы прийти за ним потом и забрать. Он никогда с собой награбленное не перевозил. В один день ушли разбойники в новое место, поближе к Киеву.