Марина Федотова - Москва. Автобиография

В частности, именно в ходе этой реформы появилась монета копейка – от изображенного на ней Георгия Победоносца, убивающего змея копьем. Впрочем, как отмечает современный исследователь, « с нумизматической точки зрения монетная реформа 1535–1538 годов имеет ряд особенностей и загадок: изображение на деньгах “ ездца с копьем ” появилось не сразу. Первоначально была “ мечевая копейка ” , монета весом с копейку, но всадник на ней изображен не с копьем, а с мечом » .

Великая княгиня Елена скончалась в 1538 году, власть в государстве, поскольку князь Иван еще не достиг совершеннолетия, принялись оспаривать боярские семейства – Глинские, Шуйские, Бельские. Впоследствии Иван Васильевич писал князю Курбскому:

Когда же Божьей судьбой родительница наша, благочестивая царица Елена, переселилась из земного царства в небесное, остались мы с покойным братом Георгием круглыми сиротами – никто нам не помогал; осталась нам надежда только на Бога, пречистую Богородицу, на всех святых и на родительское благословение. Было мне в это время восемь лет; подданные наши достигли осуществления своих желаний – получили царство без правителя, об нас, государях своих, заботиться не стали, бросились добывать богатство и славу и напали при этом друг на друга. И чего только они не наделали! Сколько бояр и воевод, доброжелателей нашего отца, перебили! Дворы, села и имения наших дядей взяли себе и водворились в них! Казну матери перенесли в Большую казну, и при этом неистово пихали ее ногами и кололи палками, а остальное разделили между собой. А ведь делал это дед твой, Михайло Тучков. Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно заняли при мне первые места и стали вместо царя, тех же, кто больше всех изменяли нашему отцу и матери, выпустили из заточения и привлекли на свою сторону. А князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди, князя Андрея Ивановича, и его сторонники, собравшись, подобно иудейскому сонмищу, на этом дворе захватили Федора Мишурина, ближнего дьяка при нашем отце и при нас, и, опозорив его, убили; князя Ивана Федоровича Бельского и многих других заточили в разные места; подняли руку и на церковь: свергнув с престола митрополита Даниила, послали его в заточение, и так осуществили свои желания и сами стали царствовать. Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать как иностранцев или как нищих. Какой только нужды ни натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми. Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит – ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга на своих господ... Все расхитили коварным образом, – говорили, будто детям боярским на жалованье, а взяли себе, а их жаловали не за дело, назначали не по достоинству; бесчисленную казну нашего деда и отца забрали себе и наковали себе из нее золотых и серебряных сосудов и надписали на них имена своих родителей, будто это их наследственное достояние; но известно всем людям, что при матери нашей у князя Ивана Шуйского шуба была мухояровая [полушерстяная] зеленая на куницах, да еще на ветхих, – так если бы это было их наследственное имущество, то чем сосуды ковать, лучше бы шубу переменить, а сосуды ковать, когда есть лишние деньги. Что касается казны наших дядей, то ее всю захватили. Потом напали на города и села, мучили различными способами жителей, без милости грабили их имения.

Так они жили долгое время, но когда я стал подрастать, я не захотел быть под властью своих рабов; князя Ивана Васильевича Шуйского отправил служить вдали от себя, а при себе велел быть своему боярину князю Ивану Федоровичу Бельскому. Но князь Иван Шуйский, собрав многих людей и приведя их к присяге, пришел с войсками к Москве, и его советники, Кубенские и другие, еще до его приезда захватили боярина нашего, князя Ивана Федоровича Бельского, и иных бояр и дворян и, сослав на Белоозеро, убили; а митрополита Иоасафа с великим бесчестием прогнали с митрополии. Потом князь Андрей Шуйский со своими единомышленниками явились к нам в столовую палату, неистовствуя, захватили на наших глазах нашего боярина Федора Семеновича Воронцова, обесчестили его, вытащили из палаты и хотели его убить. Тогда мы послали митрополита Макария и своих бояр Ивана и Василия Григорьевичей Морозовых передать им, чтобы они его не убивали, и они, с неохотой послушавшись наших слов, сослали его в Кострому; при этом они оскорбляли митрополита, теснили его и разорвали на нем мантию с источниками [цветными полосами] и толкали в спину наших бояр. Не это ли их доброжелательство, что они, вопреки нашему повелению, захватили угодных нам бояр и перебили их, предав мукам? Так ли они душу за государей своих полагают, что ходят на государей войной, сонмищем захватывают людей, и государю приходится сноситься с холопами и упрашивать своих холопов? Хороша ли такая верная служба? Поистине вся вселенная будет смеяться над такой верностью! Что и говорить о притеснениях, совершенных ими в то время? Со времени кончины нашей матери и до того времени шесть с половиной лет не переставали они творить зло!

В 1547 году Иван венчался на царство – он первым из русских правителей принял титул « царь » ; зимой того же года молодой монарх женился, а летом в Москве вспыхнул грандиозный пожар, обернувшийся бунтом против бояр Глинских.

Летописи сообщают :

В лето 7055-го, апреля, после великого дня во вторник на святой неделе был пожар на Москве. Загорелось в ряду в Москотинном на девятом часу дня, и панский двор загорелся внутрь города Китая, и на низу все дворы выгорели от стены Соляной двор. От Соляного двора торги все погорели и дворы до Николы до Старого и Устретенской улицы. И монастырь Богоявленский сгорел, и в церкви иконы. Церквей же кирпичных много погорело и деревянных, и товару в торгу и по гостиным дворам. <...>

Того же лета, месяца июня, упал колокол большой с колокольницы благовестами, с колокольницы на площади напрасно. Отломились у него уши, слит был и поставлен на деревянной колоколице при великом князе Василье Ивановиче, русском самодержце. Глас его был Богу угоден. Таков колокол преж того не бывал на Москве. <...>

Того же лета 7055-го. Месяца июня в 21 день на память святого священномученика Иульяна Тарсанина вторник в Петрово говеино, был второй великий пожар на Москве. Загорелось за городом на посаде, на Острову, в монастыре церковь от свечи. Начало гореть на все стороны. И пришел огнь на пожар к ямскому двору и Кубенского, бе бо тогда засуха велика и ветр силен, и пренесся огнь внутрь града на цареву и великого князя конюшню. Также огнь пошел на двор великого князя хоромы брусяные и на палаты, и загорелась кровля, бе бо крыты тесом деревянным, и загорелся верх Пречистой у церкви у соборной и на Иване Святом.