Марина Федотова - Москва. Автобиография

Дворец царя или великого князя как по постройке, так и по внешнему виду и по внутреннему устройству далеко не так роскошен, как те, которые я видел раньше. Это очень низкая постройка из камня, обтесанного гранями, очень похожая во всех отношениях на старинные английские здания.

Теперь перехожу к рассказу о моем представлении царю. После того как прошло уже 12 дней с моего приезда, секретарь, ведающий дела иностранцев, послал за мной и известил меня, что великому князю угодно, чтоб я явился к его величеству с грамотами короля, моего государя. Я был очень доволен этим и тщательно приготовился к приему. Когда великий князь занял свое место, толмач пришел за мною во внешние покои, где сидели сто или больше дворян, все в роскошном золотом платье; оттуда я прошел в зал совета, где сидел сам великий князь со своею знатью, которая составляла великолепную свиту. Они сидели вдоль стен комнаты на возвышении, но так, что сам великий князь сидел много выше их на позолоченном сидении в длинной одежде, отделанной листовым золотом, в царской короне на голове и с жезлом из золота и хрусталя в правой руке; другой рукой он опирался на ручку кресла... Я удалился в комнату секретаря, где оставался два часа. Затем снова пришли за мной и повели меня в другую палату, называемую «Золотой». Я не вижу, однако, причин, почему бы ей так называться, ибо я видел много гораздо лучших, чем эта. Итак, я вошел в залу, которая невелика и гораздо меньше зал английского королевского величества. Стол был накрыт скатертью, на конце его сидел маршал с небольшим белым жезлом в руке, стол был уставлен золотой посудой; на другой стороне залы стоял поставец с посудой. Отсюда я прошел в обеденную палату, где сам великий князь сидел не в торжественном наряде, в серебряном одеянии с царской короной на голове. Он сидел на кресле, поставленном довольно высоко; около него не сидел никто; все сидели в некотором отдалении. Длинные столы были накрыты вокруг комнаты; все они были заполнены теми, кого великий князь пригласил к обеду; все были в белом. Все места, где стояли столы, были на две ступени выше, чем пол остальной части палаты. Посередине палаты стоял стол, или поставец для посуды: он был полон золотых кубков, среди которых стояли четыре чудесных жбана, или кружки, как их здесь называют. Я думаю, что они были высотой в добрые полтора ярда. У поставца стояли два дворянина с салфетками на плечах; каждый из них держал в руках золотую чашу, украшенную жемчугом и драгоценными камнями: это были личные чаши великого князя, когда у него являлось желание, он выпивал их одним духом. Что касается яств, подаваемых великому князю, то они подавались без всякого порядка, но сервировка была очень богата: все подавалось на золоте не только ему самому, но и всем нам, и блюда были массивные, кубки также были золотые и очень массивные. Число обедавших в этот день было около 200, и всем подавали на золотой посуде.

По возвращении в Англию Ченслор поведал обо всем увиденном « обществу купцов-предпринимателей » , и это общество добилось от короны хартии на исключительное право торговли с Московским государством ( 1555 ) . Была образована « Московская компания » , которая ведала англо-русской торговлей во второй половине XVI века и в XVII веке .

В 1552 году московское войско приступом взяло Казань. В ознаменование этого события на площади перед Кремлем ( свое название она получит позднее ) был возведен деревянный храм во имя Покрова – именно в канун этого церковного праздника начался штурм казанской твердыни. А спустя три года началось строительство каменного собора Покрова « на рву » – по рву, проходившему перед кремлевскими стенами, иначе « Алевизову рву » .

Пискаревский летописец говорит :

Того же года повелением царя и государя и великого князя Ивана зачали делать церковь обетную, еже обещался в взятие казанское: Троицу и Покров и семь приделов, еже именуются «на Рву». А мастер был Барма с товарищи. И пришел царь на оклад той церкви с царицею Настасиею и с отцом богомольцем Макарием митрополитом и принес образы чудотворные многие и Николу чудотворца, кой пришел с Вятки. И стали молебны совершать и воду святить. И первое основание сам царь касался своими руками. И рассмотрели мастера, что лишней престол обретен, и сказали царю. И царь и митрополит, и весь синклит царский в удивление пришли о том, что обретен лишней престол. И позволил царь тут быть престолу Николину: «И изволи де Бог, и полюби то место Никола, а у меня да не бысть в помышлении того».

Никола в данном случае – список с чудотворного Великорецкого образа святителя и чудотворца Николая, который доставили в Москву незадолго до закладки каменного храма. Что касаетсяархитекторов соборов, то еще недавно считалось, что их было двое – Барма и Постник, однако современные исследователи склоняются к мнению, что это два имени одного и того же человека. В этом случае лишается оснований легенда об ослеплении мастеров по приказу царя после завершения строительства – дабы они не построили впредь ничего более прекрасного; известно, что Барма несколько лет спустя трудился в Казани.

Степенная книга говорит о возведении не единого храма, но разных церквей « премудро и дивно... на едином основании » . Очевидно, имеются в виду приделы собора, каждый из которых был посвящен своему святому. Сам царь Иван объяснял « многосвятие » собора так :

Отец мой, Василий Иоаннович, воздвиг храм в Коломенском в честь рождения моего. Я же восхотел поставить памятник в честь Казанской победы – не одну церковь, но несколько, однако чтоб все они единое целое составляли. Вот в августе 30 числа победили наши войска Епанчу. В сей день почитают пустынножителя Александра, что на речке Свири основал монастырь. Посему да будет во храме престол Александра Свирского. Спустя же месяц на день Григория Армянского взорвали мы Арскую башню в Казани и под ней одержали победу. Того ради надо упомянуть и Григория. А пала Казань на день Куприяна и Устиния, и то надобно отметить. Затем хочу вспомнить отца моего, коий перед смертью принял монашеский чин под именем Варлаама; посему Варлаамовский придел надобен. Эти все храмы поместить обок, а в середине три главных: Троицы и Покрова, ибо Богоматерь и Троица покровительствуют государству нашему. А оставшийся придел будет входом в Иерусалим в память пришествия нашего в Москву после Казанского похода. Есть здесь смысл апокрифический, сиречь тайный. Храм сей явится якобы целым градом, святым Иерусалимом, ибо надобно в Москве иметь такой: нынче она – единственная столица православная.