Марина Федотова - Москва. Автобиография

Так осуществились пожелания земских и угроза великого князя. Земские желали, чтобы этот двор сгорел, а великий князь грозился земским, что он устроит им такой пожар, что они не сумеют его и потушить. Великий князь рассчитывал, что и дальше он будет играть с земскими так же, как начал. Он хотел искоренить неправду правителей и приказных страны, а у тех, кто не служил его предкам верой и правдой, не должно было оставаться в стране [ни] роду, [ни племени]. Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и приносов. Земские господа вздумали этому противиться и препятствовать и желали, чтобы двор сгорел, чтобы опричнине пришел конец, а великий князь управлял бы по их воле и пожеланиям. Тогда всемогущий Бог послал эту кару, которая приключилась через посредство крымского царя, Девлет-Гирея.

С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину под следующей угрозой: [виновного] обнажали по пояс и били кнутом на торгу. Опричники должны были возвратить земским их вотчины. И все земские, кто [только] оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками.

В 1572 году в битве на реке Молодь русское войско под командованием князя М. Воротынского разгромило татар, Девлет-Гирей бежал в Крым, и с тех пор Крымское ханство уже не покушалось на русские земли .

Несмотря на все бедствия, обрушившиеся на Москву, город в конце правления Ивана Грозного производил на путешественников неизгладимое впечатление. Вот каким увидел его константинопольский патриарх Иеремия II, прибывший в Москву в 1588 году, чтобы учредить в России патриаршество :

Это был не город, а скорее громадный, раскинувшийся вплоть до самых пределов горизонта монастырь. Глаз разбегался, желая пересчитать колокольни и вызолоченные, посеребренные или лазурные, звездами испещренные, главы церквей, поднимающиеся к небу. На каждой из бесчисленных церквей сверкали пять металлических куполов. Между церквами виднелось множество кровель, выкрашенных по большей части в зеленую краску, что придавало городу вид медной зелено-серой шахматной доски. Здесь можно было различать несколько концентрических, мелкозубчатых оград, с возвышающимися на них через известные расстояния башенками, совершенно как в городах отдаленной Азии. Та из этих оград, которая составляла центр остальных, заключала в себе треугольную площадь Кремля, господствующего над Москвою, наподобие акрополя греческих городов. На этой площади привлекали взор выкрашенные в белую краску храмы со множеством раззолоченных глав и крестов; тут же виднелись, между прочим, постройки теремного дворца, с их совершенно еще свежею эмалированною штукатуркою. Затем, несколько вправо от Кремля и книзу от его ограды, глаз невольно переносился на церковь Василия Блаженного, – этот монумент, представляющий собою кучу поставленных одна на другую церквей, поднимался наподобие фантастического животного, со своими разноцветными чешуйчатыми кровлями, со своими двенадцатью разубранными множеством привесок главами, которые могли напоминать нашим грекам каук, огромный парадный тюрбан пашей и янычарских офицеров. Между церковию Василия Блаженного и святыми воротами Кремля виднелась площадь, с виселицами Ивана Грозного. Переходя от центра города к его окружности, взор за второй каменной оградою уже не различал ничего более, как только лабиринт переулков и беспорядочно наставленных домов, да деревянные, ярко раскрашенные избы, терявшиеся в садах, изрезанных прудами. На краю горизонта и на крутых берегах реки этот благочестивый и воинственный город опоясывался рядом больших, защищенных валами монастырей, представлявших собой крепости, служившие для молитвы и для войны. Монахи этих монастырей посвящали свое время храму и воинским упражнениям в ожидании татарских полчищ. И над всею этою необъятною панорамой носился гул сотен колоколов, так что и на ухо, как на глаз, город производил впечатление скорее гигантского монастыря, чем столицы с ее кипучею человеческою деятельностью.

Говоря об Иване Грозном применительно к Москве, нельзя не упомянуть о загадке, которая не дает покоя историкам на протяжении нескольких столетий, – а именно о бесследно пропавшей после его кончины легендарной библиотеке русских государей. Считается, что начало библиотеки заложил Иван III, получивший в качестве приданого за Софьей Палеолог в том числе часть Константинопольской библиотеки. Впоследствии библиотека исправно пополнялась; при Иване Грозном в нее передали арабские книги из собрания казанского царя Сефа-Гирея. В городе, который так часто горел, библиотека, вполне естественно, хранилась в царских подземельях – по одному из преданий, в тайнике, построенном Р. Фиораванти. И. Е. Забелин, впрочем, полагал, что это книги не спасло и что библиотека погибла в пожаре 1571 года, устроенном Девлет-Гиреем. Другие энтузиасты считали – и считают, – что библиотеку следует искать не в Москве, а в Коломенском, в Александрове ( бывшая Александровская слобода ) или даже в Вологде, куда царь Иван хотел перенести столицу государства. Большинство современных исследователей сходятся на том, что царская библиотека не представляла собой ничего особенного, а книги из нее впоследствии разошлись по рукописным хранилищам в Москве и Петербурге .

В 1591 году, уже в правление сына Ивана Грозного Федора, у стен Москвы вновь появились крымские татары; набег успешно отразили, однако стало понятно, что разросшийся город нуждается в крепостных стенах. Всего за год из дерева и земли были возведены стены протяженностью 15 километров, с 50 башнями. В летописи говорится :

Лета 7102 [1593/94 г.] ...поставлен град древянной на Москве около всего посаду; конец его от Воронцова Благовещения, а другой приведен к Семчинскому сельцу, немного пониже, а за Москвою-рекою против того же места конец, а другой конец немного выше Спаса Нового, а за Яузу тоже.

За скорость постройки сооружение прозвали Скородом, а руководил строительством будущий царь Борис Годунов. Сегодня на месте стен Скородома – точнее, земляного вала, которым укрепили город после ухода поляков в 1611 году, – пролегло Садовое кольцо.

Одновременно со Скородомом строились и внутренние укрепления – Белый город. Как сказано в летописи, царь Федор « повелел заложить на Москве... город каменный... имя же ему царев Белый каменный город » . Архитектором выступал русский зодчий Ф. С. Конь [1] Это был человек весьма жизнелюбивый и, так сказать, колоритный, как явствует из челобитной, обращенной к Борису Годунову: «Государю царю и великому князю Борису Федоровичу всея Руси нищие твои богомольцы игумен Сквородского Михайлова монастыря Алексей, да чернецы соборные... да келарь, да казначеи и вся братия Михайлова монастыря бьют челом и извещают на бельца Федора сына Савельева Коня. Живет тот Конь не по чину по монастырскому. В церкви Божие, государь, не ходит и из казны и из погребов и сушила всякие запасы проводит к себе в келью. И сам есть безбожник... а в монастырь, государь, Михайлов, приехав, меня, игумена честного, и старцев соборных лает б..скими детьми, а иных, государь, и из собора выметал и в поле разогнал, а прочую, государь, братию, служебников и крылошаня, колет остцом и бьет плетями и без нашего игуменского и без старческого совета... И после Ефимона на погребе пьет сильно и тебе, государю, хочет оговаривать ложью старцев и всю братию...» , протяженность стен составляла более 9 км с27 башнями. Стена Белого города начиналась от Москвы-реки ( в районе Васильевского спуска ) , шла к Яузе, поворачивала на север и полукольцом возвращалась к Кремлю. Сегодня на месте стен Белого города разбито Бульварное кольцо.