Марина Федотова - Россия. Автобиография

А для всякого рукоделья и у мужа и у жены всякое бы орудие да утварь были на подворье: и плотницкое, и портновское, и кузнечное, и сапожное, а у жены для всякого ее рукоделья и домашнего обихода всегда бы порядок был свой, и держалось бы все то бережно, где что нужно: и что себе ни сделал – никто ничего не слыхал, в чужой двор не идешь, берешь свое без лишнего слова. А поварская утварь и хлебопекарная вся бы была у самого сполна: и медное, и оловянное, и железное, и деревянное, – какое найдется. Если же и придется у кого в долг взять или свое дать: украшения или мониста или женскую одежду, сосуд серебряный, или медный, или оловянный или какое платье, – и как запасы пересмотреть, и новое все и ветхое: где измято, или побито, или дыряво, или что где измазано или продралось, и какой-то в чем-нибудь непорядок или что не цело, – и все то пересчитать, и отметить, и записать – и кто берет, и кто дает – обоим то было бы ведомо. А что можно взвесить – то бы взвешено было, и всякому долгу определили бы цену: по нашим грехам какой непорядок случится, так с обеих сторон ни хлопот, ни раздоров нет, ибо цена известна. А всякий заем и брать и давать честно, хранить сильней своего и возвратить в срок, чтобы сами хозяева о том не просили и за вещами не посылали: тогда и впредь дадут, и дружба навек. А если чужого не сохранять, или в срок не вернуть, или испортил, то обида навек и убыток в том и пени бывают, да и впредь никто и ни в чем не поверит. <���…>

А у жены никак никогда и никоим образом хмельного питья бы не было, ни вина, ни меда, ни пива, ни угощений; питье находилось бы в погребе на леднике, а жена пила бы бесхмельную брагу и квас и дома и на людях. Если придут откуда женщины справиться о здоровье, им тоже хмельного питья не давать, да и свои женки и девки не пили бы в людях и дома же допьяна; а жене тайком от мужа не есть и не пить и захоронков еды и питья втайне от мужа своего не держать, у подруг и у родни тайком от мужа питья и еды и поделок и подарков разных не просить и самой не давать и ничего чужого у себя не держать без ведома мужа, во всем советоваться с мужем, а не с холопом и не с рабою. Крепко беречься всякого зла, а ложные речи рабов своих и рабынь не пересказывать мужу и зла не держать, а кто натворит что, об этом прямо и без прибавлений мужу сказать; а мужу и жене никаких наговоров не слушать и не верить без прямого следствия над виновным и жене мужу сплетен домашних не передавать; с чем сама не может управиться – если дурное дело, то мужу сказать всю правду, если же какая женка или девка не слушается, ни слово, ни наставление не действуют на нее или пакость какую учинит, – все то с мужем решить, какое кому наказание назначить. А когда окажутся гостьи, потчевать их питьем как пригоже, самой же хмельного питья пьянящего не пить, а питье и яства и всякое угощение приносит тогда один человек, выделенный для этого дела, а мужчин никаких тут ни рано, ни поздно никогда и ни в коем случае не было бы, кроме того человека, которому приказано принести что, или что-то спросить у него, или что-то ему приказать; и во всем с него спрашивать, и за беспорядок, и за ошибки, – никому же иному тут дела нет. А врозь завтракать мужу и жене никак не годится, разве уж если кто болен; есть же и пить в нужное время.

«Домострой» еще был написан от руки, но совсем скоро в Москве заработал первый печатный станок, и в повседневную жизнь подданных «царя великого князя и самодержца всея Руси Иоанна Васильевича» – образованной их части – начали входить печатные книги .

Царь Иван, обладатель, возможно, большой библиотеки, которой некогда восхищались иностранные послы при его дворе и судьба которой по сей день остается одной из величайших загадок в истории России, после взятия Казани повелел построить множество церквей и приобрести для них псалтири и другие священные книги. Однако все эти книги были рукописными, содержание многих из них страдало при переписке, и потому царь заинтересовался печатным делом, к тому времени освоенным и в Венеции, и у греков, и во Фригии (то есть во Франции). Считается, что поиск мастера-печатника продолжался почти десять лет. В Москве, на Никольской улице, построили типографию, и 1 марта 1564 года русские печатники Иван Федоров и Петр Мстиславец, обученные датским мастером, присланным королем Дании по просьбе царя, с благословения митрополита Макария напечатали первую русскую книгу – «Деяния апостолов», или просто «Апостол».

Изволением Отца и помощью Сына и свершением Святого Духа, по повелению благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича, всея великия России самодержца, и по благословению преосвященного Макария, митрополита всея Руси, многие церкви воздвигались в царствующем граде Москве и по окрестным местам и по всем городам царства его, особенно же в новокрещенном месте, в городе Казани и в пределах ее. И все эти святые храмы благоверный царь украшал чтимыми иконами, и святыми книгами, и сосудами, и ризами, и прочими церковными вещами, по преданию и по правилам святых апостолов и богоносных отцов и по постановлению благочестивых царей греческих, в Царьграде царствовавших, – великого Константина, и Юстиниана, и Михаила, и Феодоры, и прочих благочестивых царей, в свое время бывших. И поэтому благочестивый царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси повелел покупать святые книги на торгу и полагать их во святых церквах – псалтыри, евангелия, апостолы и прочие святые книги. Но из них мало оказалось годных, остальные же все искажены несведущими и неразумными переписчиками, а иные оттого, что пишущие оставляли их без исправления. И это стало известно царю, и он начал размышлять, как бы издать печатные книги, как у греков, и в Венеции, и в Италии, и у прочих народов, чтобы впредь святые книги излагались правильно. И так возвещает мысль свою преосвященному Макарию, митрополиту всея Руси. Святитель же, услыхав, весьма обрадовался и, воздав благодарение богу, сказал царю, что мысль эта ниспослана богом и есть дар, нисходящий свыше. И так, по повелению благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и по благословению преосвященного Макария митрополита начали изыскивать мастерство печатных книг в год 61-й восьмой тысячи (1553); в 30-й же год (1563) царствования его благоверный царь повелел устроить на средства своей царской казны дом, где производить печатное дело.