Владимир Ходанович - Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины

К началу осени, кроме оговоренных, подрядчики также выполнили работы по изъятию части фундамента из-под алтарной части собора и переносу гранитных частей «на другое место». По итогам всех работ Самсону Суханову выплатили 25 775 руб. 80 коп.

Статья расходов «разсартировка старых материалов» располагалась (в более позднем документе) [192] См.: там же. Д. 150. Ч. 2. Л. 2 об. в одной графе вместе «за перепилку дров» и «за чистку отхожих мест».

Приближалась зима, и 11 октября 1821 г. П.Е. Борушникевич направил очередной рапорт в Комиссию [193] См.: там же. Д. 126. Л. 25. . Он, в частности, предложил: «Мрамор от сломки Исакиевскаго Собора лежащий над крюковой канавой противу Конно-Гвардейскаго Манежа, для избежания во время зимы неприятных случаев нужно с одной стороны обнести забором вышиною в одну сажень» и длиной сто десять погонных саженей, а на изготовление забора «старые материалы есть на строении».

Комиссия (кроме Милорадовича и Столыпина третьим членом Комиссии был А.А. Бетанкур), поразмыслив, определила: «Мрамор оставаясь на открытом воздухе, повредиться не может, на случай же сбережения онаго достаточно иметь надзор над оным».

Комиссар Борушникевич возразил Комиссии. Забор вокруг мрамора из разобранных частей собора нужен, убеждал он, ибо в месте его складирования могут «произойти несчастные случаи, и могут быть мертвые тела, как сие случилось в прошлом Года весною и зимой около забора строения Исакиевскаго собора, где [были] найдены две мертвыя женщины». Забор нужен также, «чтобы пьяных не заходили туда спать», «черной народ» не использовал место складирования мрамора для испражнений и «беглые нескрывались». Наконец, «дабы не воровали мрамору по его штуки стоющие до 400 руб. и более очень удобно зимою на санях могут быть похищены».

Совпадение, однако, но в «Руководстве…» С. Аллера показано, что в одном из двух домов купца 3-й гильдии С. Суханова на Пряжке, в 3-м квартале 4-й Адмиралтейской части, № 232, проживал… чиновник IX класса И.А. Палашковский.

А «оный мрамор», продолжал Борушникевич, «расположен на 110 погонных саженей и часовому в темноте всего обозреть затруднительно».

Первоначально «к строению Исакиевскаго Собора для караула и смотрения за Материалами» было откомандировано 5 инвалидов, в том числе семейных. Позднее добавились два унтер-офицера.

Видимо, даже аргумент, что зимней ночью за двести с лишним метров часовой не увидит ничего (разве что мелькающие тени при полной ясной луне), не убедил Комиссию: «Мрамор оставить на зимнее время в настоящем его положении», а касаемо «несчастных приключений, могущих последовать как прописывает Комиссар в своем рапорте», то «установление забора предотвратить оных не может».

22 декабря того же года Комиссия, согласно заключению архитектора О. Монферрана, «учиненному с отзыва» А.А. Бетанкура, добавила, что «повреждение мраморных штук при разборки колокольни и полуцыркульных выступов Церкви Исакиевскаго Собора в вину подрядчикам не поставлять», тем более что большая часть «штук» уже повреждена «действием воздуха» и потеряла «уже свою крепость». Как водка.

Прошло полтора года.

19 июня 1823 г. граф М.А. Милорадович написал (адресат не указан, скорее всего, в Комиссию по перестройке Исаакиевского собора): «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: имеющийся при строении Исакиевскаго Собора старой кирпич целой и половинчатый оставшийся от разборки некоторых частей онаго Собора, всего двести восемьдесят семь кубических сажен в числе коих целаго заключается третья доля, употребить на работы, производящиеся в Екатерингофе» [194] См.: там же. Л. 44. .

Через несколько дней присланный на строительную площадку Исаакиевского собора военным генерал-губернатором инженер-капитан Д.И. Львов кирпич в указанном объеме «принял». От нового комиссара – коллежского асессора Евдакова.

О судьбе Петра Ефимовича Борушникевича.

В.И. Порудоминский в своей книге о Карле Брюллове писал: «Честный подполковник во все обстоятельно вник и доложил государю, что зло превзошло меру – из пяти отпущенных миллионов два уплыли на сторону. Исполнительного комиссара схрупали дружно – и Монферран, и комиссия, и чиновники, к сему делу прикосновенные, и купцы-подрядчики. Горбоносый, смуглый граф Милорадович, генерал-губернатор, кричал на комиссара, страшно сверкая глазами. Императорский ревизор, несчастный подполковник Борушникевич был объявлен кляузником и ябедником – как ладонью стерли» [195] Порудоминский В.И. Брюллов. М., 1979. С. 65-66. .

Не стерли. Не вышло. Но стирать начали основательно, издевательски и цинично.

Прежде всего, осуществили попытку выбить отставного подполковника из юрисдикции Военного министерства и Александровского комитета о раненых, в частности. Думается, метили выше – в бывшего начальника Борушникевича А.А. Аракчеева.

20 сентября 1821 г. граф М.А. Милорадович написал письмо-просьбу министру юстиции. Министр (родному племяннику которого, А.Я. Лобанову-Ростовскому, Монферран возвел шикарный дом у собора) доложил вопрос в Сенате. 22 февраля следующего года датируется поступивший из Сената на имя Милорадовича текст указа (копия), согласно которому подполковник Борушникевич был переименован «в надворные советники».

Борушникевич не сдавался.

10 апреля 1822 г. датирована записка надворного советника П.Е. Борушникевича «о злоупотреблениях Комиссионера Купца Суханова, о похищении Гранита с Казенной Ломки, о дорогой цене взятой за доставку Колонн и о безпорядках при подрядах на материалы и рабочих Людей» [196] См.: РГИА. Ф. 1311. Оп. 1. Д. 172. Л. 2-3. .

Через восемь дней граф Аракчеев, сославшись на высочайшее повеление, пересылает текст Борушникевича для рассмотрения его… в Комиссию для окончательной перестройки Исаакиевского собора.

Всего через шесть (!) дней Комиссия уже представила более сорокастраничный ответ «по доносу Надворнаго Советника Борушникевича». Можно представить, какой заряд злобы двигал перьями (или пером, заранее приготовленным титулярным советником Орловым) членов Комиссии, если ее вывод звучал так.

Борушникевич подлежит «строгому суду и тяжкому наказанию». Но хотя и была «нанесена обида самой Комиссии», тем не менее Комиссия считает более приемлемым ходатайствовать «о даровании ему Борушникевичу прощения, по уважению того, что он до вступления в Статскую службу находился в Военной, был в походах и ранен; но дабы усмирить дух его исполненной злобы и клеветы, на основании Указа изданнаго о ябедниках 1806 года Марта 30 дня, обратить его на службу по отдаленным губерниям, чем откроется ему средство заслужить преступление свое и обратится к правилам и поведению благородному человеку свойственным» [197] Там же. Л. 27, 27 об. .