Матвей Любавский - Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно

Сводя феодализм к правовым отношениям, отождествляя его с политической раздробленностью (понимание, типичное для большинства историков второй половины XIX начала XX в.), ученый, естественно, не увидел его в Новгороде и Пскове. Происходящая от одного корня Киевской Руси, Северо-Западная Русь пришла, по его словам, не к господству князя-вотчинника, а к «народовластию в виде господства веча главного города» [329] Там же. С. 179. . Историк называет три основные причины, которые позволяли Новгороду Великому прямо продолжить социально-экономические традиции Киевской Руси: 1) всенародный характер колонизации края и ничтожная роль в ней князей; 2) природные условия, не способствовавшие тому, чтобы промысловые и торговые люди занимались земледелием; 3) Новгород и его вечевой строй не затронуло разрушительное татарское нашествие [330] ЛюбавскийМ. К. Лекции… С. 175. . Сопоставление облика городского республиканского строя с социально-политической жизнью Генуи, Флоренции и Венеции приводило к заключению, что со средневековой жизнью Западной Европы Новгород и Псков «не вносят никакого диссонанса» [331] Там же. С. 179. . Социальные отношения в городах Русского Северо-Запада изображаются им в весьма реалистичных тонах. Находясь под впечатлением работ А. И. Никитского [332] Там же. С. 181. , где наблюдалось влияние идей экономического материализма, М. К. Любавский указывает «на глубокий социальный антагонизм» (борьба «меньших» с «большими»), который лежал в основе ожесточенной борьбы партий в Новгороде и вместе с «земской рознью» стал причиной гибели Новгородского государства [333] Там же. С. 182–183. .

Как видим, при всей явной зависимости схемы «удельного» периода Любавского от понимания ее «государственниками» (Чичерин, Соловьев, Ключевский) как времени перехода от родового быта к государственному историк в вопросе о феодализме на Руси стоял на стороне Н. П. Павлова-Сильванского. Работы последнего [334] Там же. С. 195. учитываются им при истолковании природы рассматриваемых социально-политических институтов Руси XIII–XV вв. Между ними можно заметить сходство в решении принципиального вопроса о единстве исторических процессов в русском и западноевропейском обществах X–XV вв. Этот вывод Любавский сделал в результате широкого использования историко-сравнительного метода. Сравнение строя Англии после норманнского завоевания (1066 г.) и Франкского королевства VIII–IX вв. с Киевской Русью Х начала XII в. позволяет ему сделать вывод, что «Древнерусское государство выступает с теми же чертами строя и быта, с которыми являются и государства Западной Европы» [335] Никитский А. И. История экономического быта Новгорода. СПб., 1893; Его же. Очерк внутренней истории Пскова. СПб., 1873. . Отсутствует и «разрыв» между эпохой «областного строя» и «удельной эпохой» (корни последней он видит в XII первой половине XIII в.). Строй «удельной эпохи» характеризуется как «недоразвитый феодализм» недоразвитый в силу «зыбкой» общественной почвы», на которой он создавался, подвижности населения в непрерывно колонизующейся стране и внешнего фактора, «будившего инстинкты народного самосохранения и вызывавшего к жизни и творчеству государственное начало» [336] Любавский М. К. Лекции. С. 196–197. . Поддержку Любавским выводов Павлова-Сильванского, построенных в плане борьбы с представлениями о самобытности исторического развития России, можно расценивать как, несомненно, положительное явление в российской либеральной историографии начала XX в.

В духе «государственной» школы Любавский идеализирует деятельность князей «устроителей наряда» в Киевской Руси и «организаторов» народного труда Руси «удельной», не замечает факты сословной борьбы горожан и крестьян XI–XV вв. против феодального гнета [337] Павлов-Сильванский Н. П. Иммунитет в древней Руси // ЖМНП. 1901; Его же. Иммунитет в удельной Руси. СПб., 1901; Его же. Феодальные отношения удельной Руси. СПб., 1901. . Социальные категории крестьянства интересуют историка только в правовом аспекте. Все это следствие методологической позиции исследователя-позитивиста, представлений о государстве как демиурге истории, показатель теоретической основы, его общественно-политических взглядов.

Отразились подобные взгляды и в лекциях Любавского по истории Московской Руси последнего периода «древней» русской истории [338] ЛюбавскийМ. К. Лекции… С. 90. . Прежде всего это проявилось в понимании существа рассматриваемого исторического процесса, для которого характерна эволюция удельного княжения в самодержавное абсолютистское (неограниченное) государство [339] Там же. С. 181. . Такое понимание было господствующим не только среди историков либерального направления, но и официального, охранительного [340] ТихомировМ. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси в XI–XII вв. М., 1955. . Государство, по его мнению, сыграло решающую роль в формировании сословий и социальных групп. В отличие от предыдущих лекций роль экономического и географического факторов здесь выделена более выпукло, а характеристики князей-собирателей под влиянием Ключевского лишены идеализации. Несомненное влияние на интерпретацию роли социально-экономических явлений оказало использование в курсе результатов авторитетных специальных исследований историков России конца XIX начала XX в. (В. О. Ключевский, М. А. Дьяконов, С. В. Рождественский, Н. П. Павлов-Сильванский, А. С. Лаппо-Данилевский, А. С. Авалиани и М. Н. Покровский) [341] Любавский М. К. Лекции. С. 237. Современная советская историография при всем разногласии трактовок объединена представлением о XVI в. в России как времени формирования сословно-представительной монархии (Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 325–326; Его же. Россия на пороге нового времени. М., 1972. С. 397 и др.; Скрынников Р. Г. Начало опричнины. Л., 1966. С. 127, 317; Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1965. С. 12; Шмидт С. О. Становление российского самодержавия. М., 1973. С. 191; Черепнин Л. В. К вопросу о складывании сословно-представительной монархии в России (XVI век) // История СССР. 1974. № 5. С. 251–270; Его же. Земские соборы русского государства. М., 1978. .

Переломный момент в процессе перехода от удельных порядков к самодержавной России (сходный с установлением централизации во Франции), по Любавскому, княжение Ивана III; исходная его точка это XVI в. [342] Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. 9-е изд., испр. СПб., 1915. , а конечная первая четверть XVIII в. Основная причина, способствовавшая «собиранию», объединению Северо-Восточной Руси, это «скопление материальных сил в руках московских князей» вследствие «прилива» населения, обусловленного выгодным географическим положением Москвы вдали от татарских погромов. К этой основной причине присоединилась и «второстепенная», «производная» «симпатия» ханов к Москве, которая в силу своего богатства и многолюдства исправнее всех платила дань [343] Дьяконов М. А. Власть московских государей. СПб., 1889; Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897; Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. 2-е изд. СПб., 1909; Лаппо-Данилевский А. С. Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России // Крепостной строй. СПб., 1906. Т. 1; Ключевский В. О. Боярская Дума древней Руси. 4-е изд. М., 1909; Авалиани А. С. Земские соборы. Одесса, 1910; Покровский М. Н. Местное самоуправление древней России // Мелкая земская единица. СПб., 1905. . Вторая главная причина успехов собирательской деятельности князя «типичного кулака» лежала, по мнению историка, в той политической среде, в которой она проходила. Крайняя степень политической раздробленности Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. не могла способствовать дружному отпору и сопротивлению со стороны других князей, да и сам размер мелких княжеств облегчал, как считал Любавский, собирательную деятельность Москвы [344] ЛюбавскийМ. К. Лекции… С. 210. . К объединению подталкивала и внешнеполитическая переориентация московских князей (на востоке от союза с Ордой до открытого стремления сбросить иго татар; на западе борьба за «киевское наследство»), вызвавшая появление новых сильных врагов (Великое Княжество Литовское). Усложнение внутриполитических и внешнеполитических задач заставило Ивана III прийти к мысли о невозможности их разрешения при существующем удельном порядке [345] Там же. С. 218. .